4

Весьма необычна подача - по крайней мере поначалу так воспринимается. Читается как поэма в прозе. И тут видно, что переводчик постарался, потому что звучит как песнь, даже в каких-то прозаически-бытовых местах. Необычно, непривычно и возможно, не все поймут этот маневр автора. Поэтому сочла нужным предупредить. Хотя потом втягиваешься и звучит это очень красиво. Но вот то, что еще наложилась аллюзия на историю Христа, это оказалось не очень приятным сюрпризом, уж слишком много было прозрачных намеков и история Кецалькоатля оказалась усеянной ненужными в большинстве своем вторыми смыслами, по крайней мере, на мой взгляд. При том, что иногда это смотрелось интересно.

А ведь сам миф о Кетцалькоатле совершенно чудный и в общем-то не нуждается в таких перформансах. Сама я когда-то узнала его историю достаточно нетипичным образом, хотя тоже через книгу, но какую книгу! И вот сейчас пойдет пиар моей любимой книги из детства, хотя и не то чтобы детства ... книга, хоть и фантастическая, и выходящая в той самой серии в рамке для детей и юношества, вполне читабельная и для взрослых, а тогда это был такой восторг!

Когда-то стараниями и советами замечательного нашего школьного библиотекаря - привет и мой поклон всем людям этой замечательной профессии, особенно в школах - в мои руки попала книга Александра Казанцева "Фаэты". Да, советская фантастика, но поскольку героями были не советские люди, а люди с вполне отвлеченной планеты далекого прошлого, впрочем, позже и люди далекого будущего, книга избежала очевидной идеологии и многих штампов, хотя стиль того времени и ощущается, за что, знаю, ее многие сейчас и ругают. Но тем, кому она залетела в далеком детстве, и это нипочем. И ведь какова еще интрига!

А Казанцев тем временем разворачивает предысторию гибели Фаэтона, историю его гибели, а также спасения, космических путешествий и приключений небольшой группки фаэтов. Которых их путешествие приводит к моменту, от которого можно предположить происхождение легенды о Пернатом Змее, легенды, без которой немыслима ацтекская история вообще. История в изложении Казанцева, конечно, фантастическая, но... почему бы и нет? Почему такое не могло произойти на самом деле? У него даже обыгрывается то самое предсказание Кетцалькоатля о том, что ждите меня, дети мои, я вернусь на эту землю, благодаря которому стало возможно завоевание Америки Писарро, Кортесом и иже их. Но в истории Казанцева тот, кого примут за реинкарнацию Пернатого Змея, будет достоин этого.

Возвращаясь к нашей уже истории, в ней замешивается много слагаемых, помимо таких, о которых я сказала выше. В ней будут сочетаться и моменты, которые рассматриваются с высоты власти и силы, будет в противовес предлагаться позиция самого Кетцалькоатля, которая несколько приближена к учению Христа, и хотя времена еще столь далекие, но политические решениям все равно найдется место, и каковы они будут - это уже интересно. И как толкуется справедливость, и как трактуется благо - тем более.

Человек, словно свалившийся с неба, вернее, принесенный текучей водой и через короткое время сделавшийся божеством для предков ацтеков, выглядевший не так, как они, рассуждающий не так, как они. В мифах иногда смешиваются и тот, кого олицетворял Кецкоатль, и реальный прототип, кое-где считалось, что он принес им не только новые мысли, но и новые умения, ремесла, науки и прочие полезности, как, например, календарь. Но новые мысли не могли искоренить старых, новые знания не могли унять кровожадность, а в ответ на военные действия противников они могли противопоставить лишь еще более ярые действия. По крайней мере, это то, что говорит нам автор и во что очень даже верится.

И здесь везде противопоставления и противоречия. Кетцалькоатль и ставший позже его противником Топильцин. Каждый блуждает в потемках противоречий. Натыкаясь на беду, познает горечь поражения, даже если это не битва, а лишь свои устремления. И не только они, но каждый из героев, окружающих Кетцалькоатля, в какой-то момент ощущают всю тщету своих действий, что нет и не может быть единственно правильного решения. Потому что по прошествии времени после принятого решения все оборачивается злом. Любой поступок, добрый ли, злой - оборачивается горем. Для своего народа или чужого, для себя или противника. И так по кругу. А в этом есть своя особая философия бытия. И еще более - какой мерой измеряется добро и зло. И чем является то и другое - для кого, когда и в каких условиях. Одно и то же может быть и добром, и злом, что мы и видим в одном поворотном моменте. Отец и дочь, стоя против друг друга, желая донести до другого свою мысль об одном и том же, пытаются убедить друг друга в своей правоте. Но для одного это - зло, для другой, если отец не пойдет навстречу, без этого не может быть жизни. И зло оказалось шире добра, разлившись полноводной рекой, по пути сметая все, что было хорошего.