5 Они были богаты, могли удовлетворять любую свою прихоть — следовательно, никаких прихотей у них не было.

"Вы знаете толк в богатстве,— это право на дерзости. Вы наш! Господа, выпьем за могущество золота. Став шестикратным миллионером, господин де Валантен достигает власти. Он король, он все может, он выше всего, как все богачи. Слова: Французы равны перед законом — отныне для него ложь, с которой начинается хартия. Не он будет подчиняться законам, а законы — ему. Для миллионеров нет ни эшафота, ни палачей!"

Произведение, которое по силе выразительности может сравнится разве что с другими работами Бальзака "Утраченные иллюзии" и "Блеск и нищета куртизанок". Здесь мы видим почти того же "Люсьена", почти ту же "Эстер", только в новых условиях, с чуть фантастическими обстоятельствами. Если и читать "фэнтези", то только такое. Бальзак верен себе, и "каллиграфической" дотошностью он выводит причины и следствия, взаимосвязи и взаимообусловленности событий материального мира, даже если в него вмешивается "нереальное", талисман необузданно исполняющий все желания. Так что кажется, словно и нет никакого "волшебства". Начертав жизненный путь Рафаэля, Бальзак щедро черпает образы из своих собственных воспоминаний о первых порах молодости, о полуголодном существовании, о тщеславных планах и неустанном труде. Это искренне и в это нельзя не поверить. Интересно также, что одна из сцен произведения сильно напоминает читателю о знаменитом пире Трималхиона (Петроний), когда убийца-миллионер Тайфер устраивает безумую оргию, которую загадывает Рафаэль, чтобы насладится Валтасаровым пиром в последний раз.

"— Ах, если бы ты знал мою жизнь! — Ах! — воскликнул Эмиль.— Я не думал, что ты так вульгарен. Ведь это избитая фраза. Разве ты не знаешь, что каждый притязает на то, что он страдал больше других?"

Работа отдалённо напоминает "Красное и чёрное" Стендаля. Типаж главного героя, который несмотря на могучие дарования, сломлен общественной необходимостью, и стремится выбиться в люди, при этом имеет совесть, из-за которой и происходит катастрофа.

"Все бедные доли — сестры, у «их одинаковый язык, одинаковое великодушие — великодушие тех, кто, ничего не имея, щедр на чувство и жертвует своим временем и собою самим."

Нельзя не восхититься необъятной силой обобщения Бальзака. Гиперболы, сгущения красок, заострения образов, всё выполнено безупречно. Нет никого, кто подобно ему столь дотошно показал буржуазное общество в художественной литературе:

"В «Шагреневой коже» Бальзак приблизился к раскрытию одного из существенных противоречий буржуазного общества: он показал несовместимость труда и наслаждения. Унылая «действительность нищеты» и неутоленных желаний становится уделом массы тружеников, в то время как на другом полюсе общества царит бешеная погоня за наслаждениями, разгул страстей, разрушающих человеческую личность. Шагреневая кожа выступает в романе как символ роковой обреченности личности на пути утоления эгоистических желаний и страстей. «Желать — сжигает нас, а мочь — разрушает»,— говорит Рафаэлю старый антиквар. И отказ от страстей и желаний и бешеная погоня за ними оказываются одинаково пагубными для человека. "

Как-правило элемент фантазии в произведении, жгуче пронизывает творение идеализмом, но даже здесь, Бальзак, как верный ученик Гольбаха, далёк от всякого идеализма. Внутренняя логика событий рисуется им с явственной убедительностью. Фантастика Бальзака глубоко реалистична.

"Увы, на прихоти у нас всегда найдутся деньги, мы скупимся только на затраты полезные и необходимые. Танцовщицам мы бросаем золото без счета — и торгуемся с рабочим, которого ждет голодная семья."

Главные действующие лица - бедная Полина и поэт Рафаэль, богатая выскочка Феодора, и старый знакомый по многочисленным другим работам Бальзака - прожигатель жизни Эжен де Растиньяк. Мелькают и герои из других работ "Человеческой комедии".

Самое начало произведение, издали напоминает читателю о знаменитом труде Достоевского "Игрок", это целая история азарта:

"Вероятно, молодого человека «толкала сюда самая логичная из всех красноречивых фраз Жан-Жака Руссо, печальный смысл которой, думается, таков: «Да, я допускаю, что человек может пойти играть, но лишь тогда, когда между собою и смертью он видит лишь свое последнее экю»."

"Поймете ли вы, до какой степени одержим азартом человек, нетерпеливо ожидающий открытия притона? Между игроком вечерним и утренним такая же разница, как между беспечным супругом и любовником, томящимся под окном своей красавицы. Только утром вы встретите в игорном доме трепетную страсть и нужду во всей ее страшной наготе. Вот когда вы можете полюбоваться на настоящего игрока, на игрока, который не ел, не спал, не жил, не думал,— так жестоко истерзан он бичом неудач, уносивших постоянно удваиваемые его ставки, так он исстрадался, измученный зудом нетерпения: когда же, наконец, выпадет «трант э карант»?"

Бальзак замечательно рисует абсолютно безразличное отношение общества к "лишним людям". Не хочешь работать за копейки. Помирай с голоду или бросайся в Сену:

"Мертвый, он стоит пятьдесят франков, но живой — он всего лишь талантливый человек, у которого нет ни покровителей, ни друзей, ни соломенного тюфяка, ни навеса, чтобы укрыться от дождя,— настоящий социальный нуль, бесполезный государству, которое, впрочем, и не заботилось о нем нисколько. Смерть среди бела дня показалась ему отвратительной, он решил умереть ночью, чтобы оставить обществу, презревшему величие его души, неопознанный труп."

Эжен де Растиньяк, связавшись с Вотреном, не смог не перенять его философию жизни, чтобы в конечном итоге передать оную Рафаэлю:

"Покуда бедняки копят силы и знания, чтобы в будущем легко было нести бремя могущества, ускользающего от них, интриганы, богатые словами и лишенные мыслей, шныряют повсюду, поддевая на удочку дураков, влезают в доверие у простофиль; одни изучают, другие продвигаются; те скромны—эти решительны; человек гениальный таит свою гордость, интриган выставляет ее напоказ, он непременно преуспеет. "

Очутившись на дне, Рафаэль мечтает о деньгах, как последнем доводе счастья:

"Сто тысяч ливров дохода — премилый комментарий к катехизису, они чудесно помогают нам претворять правила морали в жизнь! — со вздохом сказал Рафаэль.— О да, моя добродетель больше не согласна ходить пешком! Для меня теперь порок — это мансарда, потертое платье, серая шляпа зимой и долги швейцару... Ах, пожить бы в такой роскоши год, даже полгода, а потом — умереть! По крайней мере я изведаю, выпью до дна, поглощу тысячу жизней! — Э, ты принимаешь за счастье карету биржевого маклера! — возразил слушавший его Эмиль.— Богатство скоро наскучит тебе, поверь: ты заметишь, что оно лишает тебя возможности стать выдающимся человеком. Колебался ли когда-нибудь художник между бедностью богатых и богатством бедняков! Разве таким людям, как мы, не нужна вечная борьба!"

Нельзя не привести и этот комментарий Бальзака. Ведь в современной Пятой Республике, Людовик XIV - славный малый, зато Марат, Робеспьер, Сен-Жюст - это кровавые палачи, убийцы детей и тираны, по морали своей выставляемые как головорезы худшего пошиба. Так учат в школах и университетах. Так их воспринимает подавляющее большинство:

"Людовик Четырнадцатый погубил больше народу при рытье водопроводов для госпожи де Ментенон, чем Конвент ради справедливого распределения податей, ради установления единства законов, ради национализации и равного дележа наследства"

Занимательна сцена, где одалиска на одну ночь, говорит о страсти любви:

"— Она не любила,— грудным своим голосом сказала Акилина.— Ей не случалось пройти сто миль только для того, чтобы вне себя от восторга получить в награду единый взор, а затем отказ; никогда жизнь ее не висела на волоске, никогда не была она готова заколоть несколько человек, чтобы спасти своего повелителя, своего господина, своего бога..."

"Покуда женщина не полюбила, она кокетничает."

Интересное откровение Бальзака, несомненно, вырванное из личных наблюдений:

"Все женщины заключались для меня в одной, и этой женщиной мне казалась первая же встречная; я в каждой видел царицу и считал, что, как царицы, вынужденные первыми делать шаг к сближению со своими возлюбленными, они должны были идти навстречу мне, робкому, несчастному бедняку. О, для той, которая пожалела бы меня, в моем сердце, помимо любви, нашлось бы столько благодарного чувства, что я боготворил бы ее всю жизнь! Впоследствии наблюдения открыли мне жестокую истину."

"— Вы думаете, для меня так драгоценна ваша красота? — сказал я, угадывая волновавшие ее мысли.— Ваше лицо для меня — обетование души, еще более прекрасной, чем ваше тело. Ведь мужчины, которые видят в женщине только женщину, каждый вечер могут покупать одалисок, достойных сераля, и за недорогую цену наслаждаться их ласками..."

Вполне разумные рассуждения порядочности, годные ко всякому времени:

"Я не представляю себе честности и в денежных делах без честности в мыслях. Обмануть женщину или разорить кого-либо для меня всегда было равносильно. Полюбить молодую девушку или поощрять ее любовь — это все равно, что подписать настоящий брачный контракт, условия которого следует определить заранее. Мы вправе бросить продажную женщину, но нельзя покинуть молодую девушку, которая отдалась нам, ибо она не понимает всех последствий своей жертвы."

В конечном итоге, Рафаэль обладая неограниченной властью, оказался неспособен использовать её, будучи зацикленным исключительно на себе и ближних:

"Он вдруг по- думал, что обладание могуществом, как бы ни было оно безгранично, не научает пользоваться им. Скипетр — игрушка для ребенка, для Ришелье — секира, а для Наполеона — рычаг, с помощью которого можно повернуть мир. Власть оставляет нас такими же, каковы мы по своей природе, и возвеличивает лишь великих. Рафаэль мог все, но не свершил ничего."

Произведение замечательное. Оставляет неизгладимое впечатление, и более того, вызывает азарт. Своего рода "вечное искусство", достойное быть отнесённым к "Дафнис и Хлоя" Лонга. Это драма без проблеска надежды, в котором на человека давит порочное общество, заставляя его желать и хотеть того, что ему вовсе не нужно. Да ещё и расплачиваться за искусственные желания - жизнью, потом и кровью. Пусть здесь, поэтично, но боюсь в реальности ситуация ещё более удручающая, и мы встречаемся с подобными драмами ежедневного.