3

Помню, когда-то мне очень нравилась цитата из Цветаевой о том, что писание стихов - труд, и их чтение - тоже труд. Если читатель устал после моих стихов, говорит нам Марина Ивановна, значит, хорошо потрудились и я, и читатель. Жаль, не нашла точную цитату, но смысл понятен.

Мы с Владимиром Владимировичем Личутиным оба упахались как кони (я - точно) и, если судить по этому критерию, роман близок к гениальному. О, как это было тяжело.

Специально взяла эту книгу в долгострое, но не справилась за месяц. После первого тома не хотелось приступать к следующим. При этом тема церковного раскола мне интересна, по ней я совсем мало знаю, а период для истории страны немаловажный. Личутин получил за роман Государственную премию - явно не за красивые глаза ее вручают. Личутин к тому же мой земляк и регулярно приезжает к нам на различные мероприятия, связанные с книгами. Но всего этого оказалось недостаточно, чтобы проглотить трехтомничек.

Я вообще-то люблю интересные стилистические решения. Весь роман написан тяжеловесным, витиеватым, архаичным языком и первые страниц сто я даже была под гнетом очарования. Но потом очарованность прошла и осталось ощущение, что к твоим ногам привязан здоровенный каменюка, который тянет тебя в сон и в другие книжки. Тяжелый, драматичный сюжет постепенно ускользает из виду, заслоненный словесными украшательствами.

Мелкой поступочкой, спинывая босыми ногами сено, высоко настланное по полу, старушишка навестила дальний угол мыльни, нарочито томя родильницу, разогревая ее сердце. Постоянно что-то пришамкивая, будто баенника улещала, принесла госпоже берестяную коробейку, принакрытую кисейным пологом. Девки уже оболокли Федосью в шелковую исподницу, образок повесили на грудь, прибрали волосы, срядили в две высокие тугие косы, скрутили надо лбом высоким кренделем, положили поверх лазоревый повойник, обшитый золотым позументом. А Федосья млела, подчиняясь дворне, невмочь сдержать улыбки. Не слухом, но сердцем ловила старушечьи причеты, подстегивала, приторапливала повивальную бабку, и нутро родильницы полнами окатывал благостный слезливый жар.

Это произвольный отрывок из первого тома. По нему, в частности, видно, что автор обожает мелкие подробности, за что его нельзя осуждать, но когда три страницы посвящены описанию убранства комнаты или чьего-то наряда - это утомляет и отвлекает от сюжета. Работа проделана огромная, но слабенькой мне она оказалась не по зубам.