4.5

Маркесовский магический реализм это зной, в котором рождаются пурпурно-бредовые облака. Это сон, приснившийся в удушливый полдень.
Вот Бабка, белая китиха. Жестокосердная- это элегантно сказано. Вдова контрабандиста, алчное чудовище. Она путешествует по пустыне, торгуя телом. Телом внучки.
Вот внучка, Эрендира-жертва жестокосердной бабки, но с блестящим будущим, ведь бабка носит жилет с золотыми слитками, а старуха не вечная. Хотя... кажется, вечная.
Вот Улисс- бледный рыцарь с тремя апельсинами, в сердцевине каждого из которых-бриллиантовое зернышко. Миссия рыцаря очевидна - спасти прекрасную принцессу от дракона-бабки. Но герой туговат. Рафинированный мальчик из приличной семьи, всему учить надо.
Ох, этот южноамериканский дурман, магреализм, павлиньи перья... Это жизнь в другой системе координат. Там дружат и богом, и с дьяволом. Там даже пролившаяся кровь оказывается мятной и зелёной. Все, быль и небыль, присыпано мерцающей пыльцой с крыльев экзотических стрекоз.

Поразительно, но этот эпизод совершенно не ужасает:

Старуха повесила на руку корзину с деньгами и скрылась в палатке, где было тесно, но уютно и прибрано. В глубине на раскладушке пластом лежала измученная, грязная от солдатского пота Эрендира. Ее била мелкая дрожь.

— Бабушка! — зарыдала она. — Я умираю.

Старуха тронула внучкин лоб и, убедившись, что жара нет, принялась ее утешать:

— Да там всего ничего. С десяток солдат, — сказала она.

Эрендира заплакала, нет, не заплакала, а завыла, как загнанное животное, и тогда старуха, сообразившая, что девочка переступила порог страха, принялась гладить ее по голове, приговаривая:

— Ну будет, будет… Вся беда в том, что ты пока малосильная, — сказала она. — Не плачь, умойся лучше настоем шалфея. Он освежает кровь. 

То ли дело европейские страдания : Золушки от тирании злой мачехи или бедняжки Козетты, идущей в холодную ночь за водой.

Зато этот момент:

Однажды утром, выбираясь из мрачной котловины, они уловили в ветре древний запах лавра, услышали обрывки чужестранной речи и ощутили вдруг какое-то стеснение в груди, великую жажду жизни. И было так потому, что они вышли к морю.

- Вот оно, гляди! — сказала бабка, жадно вдыхая прозрачное сияние Карибского моря, ибо полжизни пробыла в пустыне. — Нравится?

... пробуждает почти катарсис. Моё сердце остановилось, отдышалось немного и снова пошло.

Нет, здесь нет логики, этики и морали. Только зной...