5 Трогательно и страшно

Можно было бы сказать, что «Metronomicon» - одна из самых страшных и тяжелых книг. Сборник рассказов с иллюстрациями Алексея Андреева производит сильнейшее впечатление. Настолько, что его невыносимо читать долго без пауз. Это произведение, созданное из довольно разнообразных элементов, но в итоге работающее, как единый организм.

Проект издательства PULSART выстраивает модную нынче метавселенную, перемешивая вымысел и реальность. «Metronomicon» — это мир сохранившегося СССР, который накрыла апокалиптическая Инфильтрация. Идея одновременно масскультная и пророческая. Страшные физиологические изменения человечества, отразившиеся на социальном и этическом устройстве общества, можно воспринимать как фантастическое допущение и как метафору, местами аллегорию. Причудливые, болезненные картины обладают в разной степени тонкостью и умом, зашкаливающей эмоциональностью.

Создатели проекта продумывают игровую вселенную так, чтобы она казалась максимально материальной, пусть и альтернативной существующей. Жанры и приемы прикладываются к основной идее о том, люди теперь вынуждены жить с практически неконтролируемым вторжением в тело, психику, личность, порядок вещей. Физиологическое сплетается с метафизическим и даже мистическим, но общий рациональный вектор как раз и задает атмосферу катастрофы, ужаса, обреченности. Персонажи ей сдаются, сопротивляются, учатся сосуществовать. 16 авторов текстов во главе с Сергеем Чекмаевым, два художника создают сюиту как коллективный разум. Идеи и образы перетекают из рассказа в рассказ, взаимодействуя с иллюстрациями.

Если в книге Алексея Андреева «Движение миров» попытка проиллюстрировать цифровую живопись художника текстами засчитана, то в этой работе родился животрепещущий симбиоз, как и у людей с пришельцами, рассыпанными по сюжетам. Здесь уже неважно, кто кого вдохновил на историю. Содержательность рассказов и картин взаимодействует вдоль фабулы, и ничто из этого не является приложением друг к другу.

Но стоит отметить, что Андреев в этих работах заметно изменил стиль. Коллажи из фотографий, конечно, работают на мокьюментари-легенду. Но даже внутри отдельных сцен художник разный. Где-то можно найти знакомый охристо-заряной колорит, который сочетает тревожность разломанного мира с умиротворением приспособленчества. Или нежную туманность в изображении мегалитических существ, пугающих и безобидных. Тем не менее, иллюзия, которой художник всегда достигал, показывая сюрреализм как реалистичность, тут начинает меняться. Появляется некая плоскостная отстраненность, хищная, дисгармоничная, с цифровой пастозностью.

Если работы художника переживаешь подсознанием, сглатывая подкатывающий под язык страх, ловя проблески надежды, то тексты конструируют более рациональную реальность. Как уже говорилось, они вкладываются друг в друга или приставляются, повергая в оцепенение перед красотой и глубиной безысходности перерождения.

Почти все рассказы исследуют быт и бытие низового человека. Это простые горожане, работяги, оказавшиеся посреди кошмара. Приметы прежней жизни позволяют им приспособиться, сохранить повседневные ритуалы. Все авторы поймали ту гуманистическую интонацию, которая вызывает слезы сочувствия к тем, кто не может ничего изменить. Рассказы о разлуках родных, живущих в разных измерениях, о встречах давних друзей, которых искорежили мутации. О биомеханоидах, новых опасных и безжалостных хищниках, требующих от человека симбиоза и человеческого отношения.

Каждый рассказ заслуживает отдельного внимания. Столько в них точно найденных ситуаций, цепляющих простыми и естественными эмоциями, из которых складывается бедная, жестокая, подавляющая архитектура мироздания. При этом тексты практически лишены гротеска и гиперболизации, а следовательно, работают не совсем так, как мифология. Они полны реализма и правдивости, если бы нескончаемый отвратительный, искаженный антураж, угрожающий смертью и разрывом человеческих связей под влиянием неприятия изменений, государственной системы, новых угроз.

Даже кажется, что этот успех сложно повторить. Какие цвета и мысли можно еще отыскать в постинфильтрационном мире? Изобретать чудовищ и чудеса можно до бесконечности, но новизна и кровавая пряность их может надоесть. И почему-то кажется в то же время, что авторы найдут сюжеты для продолжения.