5

Как некоторые совершенно непостижимым для меня образом умудряются видеть нечто романтическое в культуре Древнего Египта, фараонах, мумиях и гробницах, там, где я вижу зной, грязь, рабство, непосильный труд и отсутствие просвещения, так я непостижимым для большинства образом прихожу в экстаз от математики. В моём классе висело около двух десятков портретов великих математиков, и имена Галуа, Декарта, Гаусса, Пуанкаре были для меня не пустым звуком, но райской песней. И до сих пор математика для меня – это самое романтическое, что есть в жизни, это основа жизни, а вовсе не язык для описания физических законов, как утверждает медведь. Ведь математика лежит в основе этих законов, законы вытекают из свойств чисел (а что им остаётся?), и эта книга наглядно сей факт демонстрирует.

К сожалению, в своё время мне никто не показал, что физика – эта та же самая любимая моя математика. В школе я отчаянно не понимал физику, терпеть её не мог. Преподавать физику для нашего класса из другой школы ездила преподша, считавшаяся лучшим преподом по физике в городе, и если она – лучшая, то мне просто страшно представить, какими же были остальные. Ибо она тупо читала предмет по учебнику. А в учебнике все темы были дискретны. Проходим волны – и нас ставят перед фактом: «волны есть». А что это такое, почему они существуют, откуда берутся, как, на худой конец, распространяются и как связаны с другими темами той же дисциплины – нафиг нам знать, в учебнике же не написано. В прошлом году после прочтения очередной твёрдой НФ я замучил медведя вопросами на эту тему. Скажем, волна в воде – это я могу понять, там одна частица воды передаёт импульс другой частице воды, а как же волны в вакууме? Бессмысленно было заучивать отдельные формулы, описывающие что-то, природу чего ты не понимаешь. Насколько для меня была предметна, ощутима математика (ну и что, что числа, у любой формулы есть же графики), настолько для меня была абстрактна, оторвана от реальности физика.

Кроме того, у меня сложилось впечатление, что эти вещи нам не объясняют потому, что они чрезвычайно сложны, и с нашим уровнем знаний понять их просто невозможно. Что уж говорить о вовсе выходящей за пределы логики теории относительности. Уж чтобы вывести такое, точно надо быть гением вроде Эйнштейна. И вдруг Стюарт берёт и объясняет, как именно её вывели, объясняет на пальцах, и всё объяснение занимает у него полстранички. (И что-то заставляет меня сильно сомневаться, знала ли наша физичка сама это, ведь тот, кто знает, может объяснить.)

Да, у Стюарта масса ошибок, и честь и хвала переводчику за их подробнейший разбор. Да, и Стюарт один раз выбесил меня заумью: объясняя, что такое симметрии, он сначала 30 страниц приводил таблицы перетасовок условных корней уравнения (в которых тоже, скорей всего, допущены ошибки, ибо как я ни старался обнаружить в них соответствия тексту, так и не смог, и медведь тоже), и лишь потом, когда я уже рвал на себе волосы от невозможности понять нечто математическое, вдруг привёл пример с графиком равностороннего треугольника и его симметриями со словами: «именно так симметрию начинают объяснять в университетских программах». Так какого же чёрта лысого ты 30 страниц гонял читателя босиком по прерии, не сказав, что надо надеть мокасины?!! В начале книги он и вовсе умудрился описывать технические детали постройки домов в древнем Вавилоне, и я гневливо думал, что никогда не забуду теперь совершенно ненужный мне факт, что второй этаж там возводился из дерева (не то чтобы мне была вовсе неинтересна история быта древнего Вавилона, просто когда я хочу её узнать, я беру книгу по истории быта, например, Питер Джеймс, Ник Торп - Тайны древних цивилизаций. Том 2 , а не книгу по математике). Но уже к середине книги, увлечённый последовательным изложением развития теории групп, я напрочь забыл про него (и чтобы про него написать, пришлось заглянуть в начало книги).

Опишу тут вкратце то, что меня больше всего поразило, про обнаружение теории относительности.
Любое уравнение и любая функция имеют графики. Эти графики могут обладать или не обладать симметриями (а могут обладать и несколькими симметриями сразу, а могут – и бесконечным количеством симметрий). Скажем, изображения бабочки, сердца или графики парабол симметричны относительно вертикальной оси, они обладают зеркальной симметрией, график окружности обладает бесконечным количеством симметрий, потому что любая прямая, проведённая через её центр будет являться осью симметрии, кроме того, окружность ещё можно крутить, поворачивая относительно центра. График пресловутого равностороннего треугольника обладает шестью разными симметриями: его можно трижды отзеркалить (относительно осей, которые задаются его высотами), дважды повернуть и шестой симметрией будет тождественная (или поворот на 360°) – он сам. Все эти повороты и отзеркаливания являются преобразованиями симметрий фигуры/кривой/графика/функции. Как видно, с разными фигурами, обладающими симметрией, можно проводить разные преобразования.
Так вот в один прекрасный момент было замечено, что чтобы согласовать описания движущихся относительно друг друга с постоянной скоростью наблюдателей, с уравнениями Максвелла (описывающими электромагнитные взаимодействия, проще говоря, волны) и законами Ньютона нужно провести разные преобразования. Оказалось, что симметрии максвелловских уравнений не действуют на пространство и время независимо, они их перемешивают.

Самое восхитительным в теории групп стало то, что она привела (и продолжает вести дальше) к обнаружению того, как устроен мир. Это касается и теории относительности, и квантовой теории, того, что все элементарные частицы (протон, электрон, нейтрон, бозон и т.п.) состоят из квантов, а те в свою очередь из кварков. А казалось бы, разве может к чему-то подобному – да и вообще к чему-то привести доказательство невозможности решения уравнений пятой степени.

Самое восхитительным в моём прочтении этой книги стало то, что мне захотелось вернуться к математике, и более того, теперь мне кажется, что даже физику (понимая её математическую природу) я смогу воспринять.