5 Как блудной дочери повезло больше, чем блудному сыну

Дом станционного смотрителя в одноименной повести Пушкина украшают лубочные картинки, иллюстрирующие известный библейский сюжет о блудном сыне. Это первое, что видит рассказчик, когда приезжает на станцию («Вошед в комнату, я тотчас узнал картинки, изображающие историю блудного сына: в первой почтенный старик в колпаке и шлафорке отпускает беспокойного юношу, который поспешно принимает его благословение и мешок с деньгами. В другой яркими чертами изображено развратное поведение молодого человека: он сидит за столом, окруженный ложными друзьями и бесстыдными женщинами. Далее, промотавшийся юноша, в рубище и в треугольной шляпе, пасет свиней и разделяет с ними трапезу; в его лице изображены глубокая печаль и раскаяние. Наконец представлено возвращение его к отцу; добрый старик в том же колпаке и шлафорке выбегает к нему навстречу; блудный сын стоит на коленах; в перспективе повар убивает упитанного тельца»»). Это деталь, на которой строится все повествование.

Но дальше начинаются расхождения и противоречия.

Блудная дочь
В отличие от блудного сына, Дуня обретает счастье не в родном доме. Наоборот, там она чувствует себя несчастной. Она хочет вырваться из этого замкнутого и унылого мирка, решаясь, хотя и не без некоторых колебаний, ехать с лихим гусарским ротмистром.

Расчет ее оправдывается, хотя Самсон Вырин до последнего не верит в счастье дочери. Его опасения основаны на жизненном опыте: «Много их в Петербурге, молоденьких дур, сегодня в атласе да бархате, а завтра поглядишь, метут улицу вместе с голью кабацкою. Как подумаешь порою, что и Дуня, может быть, тут же пропадает, так поневоле согрешишь да пожелаешь ей могилы». Он эгоистичен как отец, потому что не может допустить, что Дуня может быть счастлива еще где-то, кроме их почтовой станции, и с кем-то, помимо родного отца.

Два Самсона
Ветхозаветный Самсон, разрывающий пасть льву, и скромный чиновник, «сущий мученик четырнадцатого класса» – оба они погибли от женского вероломства.

Могучий силач Самсон из мести обрушил храм, а месть Вырина жалка – он бросил наземь ассигнации, полученные от Минского, «притоптал каблуком», а потом передумал и вернулся за ними, но денег уже не было. Его смерть – это месть дочери, которую он так и не простил.

Волк в овечьей шкуре
Минский не тот, за кого себя выдаёт. Его истинное лицо выдают характерные детали, например, мокрая и косматая шапка. Притворившись больным, он увозит Дуню, причем наивный Вырин сам предлагает дочери поехать с ним: «Чего же ты боишься? – сказал ей отец, – ведь его благородие не волк и тебя не съест: прокатись-ка до церкви».

Заблудшая овечка
Несчастный Вырин надеется привести дочь домой («Авось, - думал смотритель, - приведу я домой заблудшую овечку мою»). Вырин воспринимает происходящее в рамках библейского сюжета: он благородный отец, а Дуня – неразумная дочь, которая, хлебнув горя, обязательно вернется под родной кров.

Их конфликт неразрешим, приобретая почти библейский накал: счастье Дуни приводит к смерти отца, а счастье отца подразумевает гибель Дуни.

Библейский «перевёртыш»
Идея повести прямо противоположна смыслу притчи. Не дождавшись возвращения блудной дочери, отец отправляется на её поиски. Выясняется, что Дуня счастлива с Минским. Она, хоть и чувствует вину перед отцом, но возвращаться домой не собирается.

В отличие от блудного сына, дочь, оставив отца, приобретает достаток и положение. Из «бедной Дуни» она превращается в «прекрасную барыню», и обездоленным и страдающим в повести показан отец, а вовсе не дочь. Их примирение невозможно, семейные узы разрушены навсегда.

Притча о воссоединении отца и сына оборачивается трагической историей отца и дочери, которые отрекаются друг от друга: Дуня убегает из дома, бросая отца, а Самсон Вырин, не веря в то, что дочь может быть счастлива, желает ей смерти. Впрочем, в финале героиня плачет на могиле отца, следовательно, есть надежда, что примирение, пусть за гробом, все же состоялось.