3 Правда, которой нет

Автор данной монографии/переделанной докторской взял на себя амбициозную, но заведомо невыполнимую задачу — обозначить дихотомию между официальным «законом», и неким «мужицким законом», тем, что сам автор стыдливо именует «обычное право». Разумеется, сравнение должно происходить в пользу второго — народ же не то, что эти судьи; народ справедлив, у народа чувство правда в груди колотится, как пепел Клааса стучит в сердце Тиля Уленшпигеля (нет).

В чем нельзя отказать автору, так это в подготовке. Пропорото гигантское количество источников, да и сам автор явно не дилетант — доктор исторических наук, специализирующийся на «повседневной истории», по крайней мере его докторская носит название «Традиции сельской повседневности конца XIX — начала XX веков : на материалах губерний Центрального Черноземья». Ссылочный аппарат сделан просто замечательно — в лучших традициях исторической науки, больше 1000 сносок на 300 страниц текста. Автор активно работал с архивами (тема обязывает), и сам состав источников в целом выполнен очень добротно. Тем больнее видеть, что автор не достигает самой цели, и декларируемая им дихотомия оказывается ложной. Потому как, чем дальше, тем яснее мы узнаем, что какого-то «обычного права» банально нет.

Старательно анализируя как правовую регламентацию повседневной жизни, как особенности квалификации преступлений, так и механизмы отправления «сельского правосудия», автор, теоретически, должен выйти на целую палитру расхождений «официального права» и «обычного права», — то, что не считалось преступление «в народе», было преступление «по закону», и наоборот. Не спорю, что-то автор нашел — например, воровство барского леса у обычных крестьян преступлением вообще не считалось, равно как и воровство продукции растениеводства, если она не была специальным образом огорожена (ну как не считалось, просто крестьяне не судили своих за воровство барского леса. Вот такое вот расхождение) — но на полноценную систему «обычного права» это никаким образом не тянет. По мере прочтения перед нами все явственнее становится очевидный факт — в целом, представления и народа, и официальных представителей о том, что есть «плохо», а что «хорошо» — сходились.

Здесь надо немного углубиться в теорию «нормотворчества повседневности». Уж не знаю, где автор изначально поймал эту идею, но она бы хорошо отработала, если б речь шла, например, о мусульманских регионах, находящихся под власть Российской Империи — там да, палитра расхождений могла быть достаточно разнообразна, и местные жители могли быть очень настойчивые в исполнении своей «правды» так, как они её понимают. Здесь же выбрана совершенно безблагодатная почва — суммарных «расхождений» наберется никак не на книгу, а на статейку.

Ради чего книгу действительно стоит читать — так это ради источников. Не являясь специалистом в этой области, все-таки могу сказать, что серьезная работа авторов в области источниковедения не прошла даром, и на этой базе можно сделать множество куда более интересных и толковых исследований. Куда полезнее, чем констатацию изменение устоев села под влиянием вернувшихся с военной службы, либо же индустриализации.