5 Компромисс с совестью

Испокон веку проблема совести волновала русских классиков, побуждая их, рискуя собой, писать «неудобную» правду, о которой обычно «скромно» умалчивает официальная печать. Но, видимо, «молоточек совести», неподкупной и беспощадной, все возвращает и возвращает к тому моменту, который не дает спокойно спать и безмятежно радоваться жизни. Таким моментом для Владимира Тендрякова стали детские воспоминания об одном из самых страшных периодов в истории России — голоде 1933 года. Исходя из того, что рассказ был напечатан в конце XX века, всю свою жизнь писатель пытался осознать степень своей вины и ответственности за происходившее в небольшом провинциальном поселке, где советский школьник Володя Тенков испытал острое чувство жалости к «врагам», которых бросали умирать в привокзальном скверике прямо на глазах местного населения. Каждый день по пути в школу и обратно мальчик видел, как «прямо на утоптанных дорожках, на корнях, на уцелевшей пыльной травке валялись те, кого уже не считали людьми». И детский пытливый ум пытался решить первую непростую задачу, предложенную временем: почему в самом справедливом государстве «никого не заботило, что … лишенец, адмовысланный, не доехал до места, никого не интересовало, что он… нигде не живет, не работает, ничего не ест… выпал из числа людей».

А еще каждое утро Володя просыпался от громыхания расхлябанной телеги: комхозовский конюх Абрам ехал «собирать падалицу» в привокзальный березняк, начинает шевелить лежащих «куркулей»— живы или нет? Живых не трогает, мертвых складывает в телегу, как дровяные чурки».
В текст рассказа — рефреном через все его содержание — автор включает, прямо противопоставляя их друг другу, слова из «Песни о встречном» и звук гремящей телеги, на которую конюх Абрам укладывает по утрам тела умерших «куркулей» Официальная идеология, рупором которой была, в частности, музыка, старалась внедрить в сознание народа оптимистическое начало, уверенность в том, что страна идет в строительство новой жизни верным путем.
А правда состояла в том, что в 1933-м, сытно жили только семьи «ответственных работников». Так, в семье Володи Тенкова, отец которого был «ответственным служащим, получал ответственный паек... мать даже пекла пироги с капустой и рубленым яйцом!». Но душевного спокойствия эта сытая жизнь мальчику не приносила, его совесть не позволяла ему не замечать, что даже в их небольшом северном поселке, помимо сосланных сюда «куркулей», голодают почти все, у кого в семье нет опоры в лице «ответственного служащего»: это и одноклассники Володи, и учительница, едва сумевшая заставить себя отвести взгляд от растоптанного, валяющегося на классном полу куска хлеба с повидлом, и женщина, ложкой аккуратно выбирающая из следа лошадиного копыта пролитое молоко, и женщина, названная за непонятную болезнь Отрыжкой. Наверное, автор мог бы продолжить «список» голодающих, но его внимание оказывается сосредоточенным на «куркулях» . Сколько раз Володя ругал себя: « Я дурной, неисправимый мальчишка, ничего не могу с собой поделать — жалею своих врагов!» Но совесть тут же задает вопрос: «А кто враг?.. Враг ли тот, кто грызет кору?» Эти сомнения были для мальчика, вынужденного ежедневно идти мимо сквера, где прямо под открытым небом сидели и лежали умирающие от голода сосланные, мучением. Жизнь ставила ребенка перед выбором: как жить в стране, где звучит прекрасная, жизнеутверждающая песня и в то же время кто-то умирает от голода? Неудивительно, что садясь за стол, мальчик давился пищей, не мог спокойно спать, пока не попытался помочь умирающим от голода. Душевный порыв закончился провалом, ведь, как справедливо сказал мальчику отец, «чайной ложкой море не вычерпаешь». Тогда Володя начал тайно прикармливать собаку, понимая, что это «своего рода плата» , Но тогда ему вполне было достаточно того, что он кого-то кормит, а значит, и сам имеет право есть и жить. С высоты прожитых лет писатель делает вывод: «Не облезшего от голода пса кормил я кусками хлеба, а свою совесть». Найдя своего рода компромисс с совестью, мальчик выжил, а вот начальник вокзала, который каждый день видел и чувствовал то же, что и десятилетний Володя Тенков, застрелился…