3.5

Наименее бесячая часть тетралогии, видимо, потому, что Дюма здесь находится на «своей» территории - аферы, придворные интриги и никакой социалки, которую он не тянет. Поэтому и получается вполне пристойная художесвенная интерпретация дела об ожерелье с необходимым количеством исторических подробностей и допустимым количеством художественного вымысла. Интересная интрига, легкий сюжет - ну почему б не скоротать несколько вечеров с той книжицей?
Проблема тут в другом. Дюма любит положительных персонажей - благородных, смелых, сильных. Легко делать положительными, к примеру, мушкетеров как противоположность мещанства. Еще Дюма любит все легкое и праздничное, как версальский двор на полотнах Фрагонара. Поэтому Дюма глубоко симпатична Мария-Антуанетта в своих рюшечках и несимпатичны революционеры с их вынужденным хлебом равенства. Только поэтому! Крови французская монархия пролила немеряно. Следовательно, Дюма нужно сделать эстетически симпатичную еу австриячку этически привлекательной героиней - задача невыполнимая. Поэтому он просто огульно постулирует, что Мария-Антуанетта - невинная жертва клеветы, хотя дама это была довольно легкомысленная и делала все возможное и невозжное для дискредитации общественного образа франузской монархии - на фоне углубляющегося общественного кризиса она не могла не стать героиней заслуженных сатирических памфлетов. Не надо приписывать личные заслуги королевы бедняжке Николь Леге.) Кроме этого Дюма еще на каждой странице повторяет мантру о том, что королева бла благородна, великодушна и прочее, но сколько ни говори «халва», слаще во рту не становится, а Дюма так и не предоставляет никаких доказательств особого величия души королев на фоне Жанны или Николь. На ней просто рюшей больше и прав больше: королева ж. Не, ну а как? Я королева, поэтому за мою прихоть заплатит кардинал. Я королева, поэтому за мою неосторожность заплатит Андрэ. Нафига при таких возможностях плести интриги? Можно ограничиваться мелким хулиганством. Поэтому образ автриячки получается не идеализированным и поэтизированным, как гласит аннотация книги, а слащавым и неживым.
Отдельное фи хочется сказать переводчику. Не, здесь, конечно, меньше уродских «испусканий воплей», которыми грешил перевод первой части, но это заслуга автора, а не переводчика. Зато здесь по-прежнему много бездумно перенсенного из оригинала пассива. Более всего меня умилило шикарное выражение «было приступлено» - что, за человеческое «приступили» или «начали» сажают в Бастилию? Или бесподобное словечко из главы, где Жанна обустраивает свою квартирку перед приходом кардинала и покупает, как ничтоже сумняшеся сообщает читателю переводчик, «случайную мебель» - что. Жанна случайно наткнулась на ту мебель за углом? Не, специально ездила ее покупать. Французское покупать d’occasion означает покупать подержанное. Жанна просто покупала старую, бывшую в употреблении мебель! Выражение из курса французского уровня А2 - но чего я жду от человека, русским по белому написавшего «было приступлено»...