5 Взгляд с того берега

Я не читала ни отзывов, ни даже аннотации; аннотациям верить нельзя, но любимым писателям доверяешь, как старым друзьям, и именно так я доверяю Артуро Пересу-Реверте. Понятия не имела, каким котом в мешке окажется «Баталист»; предполагала, что бойцовым, но нет, не в этот раз.

Фольк живёт близ моря в старинной башне и пишет на её стенах панорамную батальную фреску. Компанию Фольку составляют лишь изображаемые им персонажи и воспоминания о тех тридцати годах, которые он, будучи фоторепортёром, провёл как свидетель войн последней трети XX века. Но однажды на порог этой романтической башни является человек, намеревающийся убить Фолька, и....

И, собственно, всё. В этой книге мало действия, намного меньше, чем в других романах Переса-Реверте, и почти всё оно в прошлом. Никакой перспективы — только ретроспектива, но ретроспектива живописная, как полотна мастеров старой школы, и безжалостная, как военная фотография.

Этот роман состоит из воспоминаний и размышлений Фолька и его долгих и глубокомысленных — порой неестественно глубокомысленных — разговоров с нежданным визитёром. Они говорят о войне, о человеческой жестокости, о роли случая в жизни и о законах хаоса, о фотографии, о живописи, об искусстве в целом.

«Баталист» — крайне неуютная книга, и не только потому, что глазами главного героя читатель видит ужасы войны — а глаза у Фолька зоркие и холодные, и взгляда он не отводит.

Я люблю книги, в которых герои думают, рассуждают; это придаёт глубину и смысл их действиям и делает историю по-настоящему увлекательной. И, конечно, приятно, когда рассуждения героев созвучны твоим собственным, это даёт приятное чувство сопричастности и собственной интеллектуальной состоятельности (ведь те, кто держатся одного с тобой мнения, разумеется, умные люди). Но для меня «Баталист» — не тот случай. Для меня «Баталист» — тот случай, когда я о чём-то ещё не задумывалась, чего-то вообще не понимаю, с чем-то категорически не согласна, а до чего-то, может, пока не дожила. Ведь каждый из нас, осознанно или нет, пишет ретроспективу собственной жизни, и однажды придёт время охватить её взглядом. А может, как раз этого лучше и не делать.

Свою ретроспективу Фольк пишет буквально — масляными красками на разрушающейся стене. Эта фреска и работа над ней описываются подробно и неоднократно, и я могу её представить, хотя не могу увидеть, потому что на самом деле её не существует. Это так странно. Фольк смотрит на мир как живописец, но Перес-Реверте рассказывает о Фольке как писатель — это так удивительно.

На самом деле мне больше нравится соглашаться — с писателями, с персонажами; это легко, удобно, комфортно. Но «Баталист» стал мне интересен в том числе и из-за того, что показал, каково это — смотреть и видеть иначе, абсолютно чуждым для меня взглядом. Как ни приятно соглашаться, а всё же именно знакомство с другими точками зрения делает мир больше и придаёт ему глубину. И даже в совершенно чужом внезапно можно найти что-то, что тебя заденет, и ты отзовёшься, как отзывается на прикосновение струна — или тетива. Как сказал Фольк явившемуся к нему убийце в одной из их прекрасных, неправдоподобно многословных бесед:

Никто не должен уйти, не оставив за спиной горящую Трою.

Я никогда не пыталась поджечь Трою. У меня и Трои-то нет. Но я хотела бы иметь смелость её найти.