3 Старикам тут не место

О военном детстве написано много. У нас есть великие образцы советской эпохи, например, «Сын полка» Катаева и «Завтра была война» Васильева; есть немалое количество сильнейшей зарубежной прозы — «Книжный вор» Зусака и «Мальчик в полосатой пижаме» Бойна, написанных в первой декаде нынешнего века; ничуть не меньше написано и за последние пару-тройку лет, вспомнить хотя бы громкую новинку Яхиной «Эшелон на Самарканд», вызвавшую прорву споров, или менее популярную детскую книгу «Вальхен» Ольги Громовой — автора нашумевшего «Сахарного ребенка», еще одной истории о непростом детстве. Пополнить тематический список в этому году уже успела молодая писательница Александра Шалашова — поэтесса и дважды лауреат премии «Лицей».

«Салюты на той стороне» — второй роман Шалашовой. Его действия происходят примерно в нулевые годы нашего столетия, хотя точных указаний на это писательница не оставляет (так что судим по моделям телефонов). В стране война. Кто побеждает, кто с кем воюет и почему это вообще происходит — неизвестно. Факт есть факт. Война. Этого вполне достаточно. В санатории для детей с нарушениями зрения собирается разношерстная компания подростков, часть из которых была эвакуирована из Города в связи с приближением войск противника. Санаторий находится по ту сторону реки Сухоны, изолированный от внешнего мира одиноким мостом, который, как оказывается по ходу повествования, находится в крайне аварийном состоянии. Основной контингент лечебницы — дети тринадцати лет. Есть еще пара взрослых — повариха и воспитательница, — но они достаточно быстро выбывают из действительности романа, оставаясь при этом в его трансцендентном слое повествования.

Так вышло, что из-за надвигающихся военных действий, о детях забывают. Брошенные в санатории без пищи и опеки подростки, формируют некое подобие иерархической организации и начинают выживать: добывают еду, назначают ответственных за охрану территории и даже проводят судебное разбирательство. Однако самые ответственные из жителей санатория понимают, что выживание выживанием, но долго они так не протянут и надо начинать подумывать о самостоятельной эвакуации в Город — тот самый Город, из которого каждый день доносятся взрывы снарядов, не предвещающие тринадцатилетним ребятам ничего хорошего.

Роман Шалашовой разделен на одиннадцать глав, у каждой из которых свой рассказчик. Первая треть текста — одна глава, повествование в которой ведется от лица девочки по кличке Кнопка. Ее рассказ далек от темы военного детства. Уже на первых страницах романа девочка подвергается насилию со стороны местного хулигана Мухи — здорового парня, попавшего в санаторий в рамках эвакуации. То он приглашает девочек к себе в комнату, чтобы потрогать в запретных местах, то подкарауливает в укромном уголке и пытается изнасиловать. Первые восемьдесят страниц «Салютов» больше всего напоминают подростковую антиутопию в духе «Повелителя мух» Голдинга или «Дома, в котором…» Петросян. К первому, кстати, в романе масса довольно очевидных отсылок. Например, в истории упоминается демон «Акулина», которого ребята пытались вызвать в зеркале. Этот образ синонимичен «Зверю» из шедевра Голдинга, так же символизирующему насилие, жестокость и смерть. На аллюзии роман Шалашовой горазд — их здесь вагон и маленькая тележка. Но вернемся непосредственно к истории Шалашовой. Первая глава романа — лучшее, что в нем было. Страшная, полная насилия и травмирующих эпизодов санаторная жизнь Кнопки и других девочек-подростков полна реализма, чувств, подлинности повествования — за душу берет, как говорится. Не возникает сомнения, что это хоть и не слишком изящная история, но зато честная. И вот если бы Шалашова продолжила писать на ту же тему подростковой жестокости — роман бы у писательницы получился. Но увы. Со следующим рассказчиком вектор истории начал склоняться все ниже и ниже — в сторону слабого и неуверенного антимилитаристского высказывания и на выходе у Шалашовой получилась размытая картина с неясным лейтмотивом и сомнительной сюжетной конвой, повествующей не то о трудных подростках, не то об ощущении потерянности в военное время, не то о рождении нового общества.

В одном из интервью писательница заявила, что ее роман — притча и оценивать его надо только в таком ключе. Отлично. Открываем словарь Даля и смотрим определение: «Жанр эпоса: небольшое повествовательное произведение назидательного характера, содержащее религиозное или моральное поучение в иносказательной (аллегорической) форме». Что ж. Небольшое? Да. Назидательное? Нет. Морально-поучительное? Нет. Аллегорическое? С натяжкой. Перескочив с темы трудностей подростковой жизни, писательница попыталась развить диалог об ужасах войны — и не напрямую, а через намеки и витающее в воздухе состояние тревожности. Не вышло. На мой взгляд, сменив масштаб повествования на более общий, мелкий, история утратила и поучительный потенциал, и эффективность воздействия на потребителя, — девочкам, подвергающимся насилию, читатель сопереживает, а вот компании нестабильных и невоспитанных подростков — нет, в какой бы передряге они ни оказались. Хотела ли Шалашова в очередной раз сказать, что война — зло? Хотела. Сказала? Сказала. Внятно ли? Нет. Проза, особенно притчевая, должна на читателя каким-либо образом воздействовать, чему-то учить, на что-то наставлять, — в романе Шалашовой я этого не увидел, хоть и искал более чем усердно. Прочитал и ничего толком не испытал.

Не могу оставить без внимания еще одну деталь, которая мне показалась грубой фальшью. Уж не знаю, чем в наши дни живут и дышат девочки тринадцати лет, но сильно сомневаюсь, что в столь юные годы они так рьяно употребляют мат. Причем Кнопка не только произносит резкие выражения, но и порой думает нецензурно, а вот в это мне совсем уже не верится. И разговор в данном случае не о моем личном ханжестве, а о стилевой достоверности, — большинство голосов романа у Шалашовой вышли одинаково неестественными, в них не получается поверить, открыться им. Это не единственная претензия к стилю поэтессы, но самая значимая для потенциального читателя.

Из «Салютов на той стороне» могла бы выйти отличная подростковая антиутопия с атмосферой военной действительности. А вышла эклектичная притча без сердцевины с фальшивыми интонациями главных героев и слабой структурой. Не сомневаюсь, что у Шалашовой большой потенциал в прозе — все задатки хорошего романиста у нее в наличии, — но эта попытка вышла откровенно слабой и не достойной внимания разборчивого читателя.

Телеграм-канал