2 Иствикские podroogi

Прочитав внимательно книгу, я так и не понял, что Апдайк закладывал в произведение и какой эмоциональный отклик он хотел от читателя. Если на уровне отдельных слов или предложений ощущаются какие-то идеи, то они быстро исчезают и ускользают, когда ты переходишь на масштаб абзацев, глав или книги целиком.

Язык Апдайка мне показался красивым и разнообразным, чего не ощущалось при прочтении "Кролик, беги". При этом в глаза бросается неуместное использование иностранных слов. Если употребление латинский слов и названий произведений использовались для создания эффекта магии и мистики, то иногда мне было не понятно, зачем Апдайку заимствования из французского, немецкого и других языков. Почему у автора людей друг с другом должен связывать aiguillette, который даже не завязывают, а не любое другое более подходящее английское слово? С таким же успехом можно было создать свой надсат, если смысл слов не имеет значения.

Хочется отметить чрезвычайную пошлость книги. В произведение Апдайк иронизирует над доброй и злой колдуньями и образом старшей ведьмы, но при этом используемые им аттрибуты ведьминского мира не менее топорные. Как уже сказано, в книге изобилует уместное и неуместное использование слов и названий произведений на латинском языке. Многие элементы присутствуют не в виде отсылок, а грубых вставок, как, например, упоминание Молота Ведьм. Если сравнивать ведьминскую атмосферу и эстетику в книге, то она проигрывает случайному tumblr-аккаунту нулевых годов, посвященного тематике Вичкрафта.

В начале произведения ницшеанские и фрейдистские мотивы считываются между строк, которые потом переходят в явное упоминание их фамилий, а потом уже и прямого цитирования. Уже в самом начале Апдайк вычертил характерные черты Сьюки, Джейн и Александры на основе ego, superego и id. С появлением Даррила, автор уже напрямую приписывает ему аполлонические качества, когда дионисийские оставляет трем ведьмам. Далее, эта идея, что ведьмы - это первобытная природа, что-то инстинктивное, иррациональное и активное, а Даррил - рациональное и реактивное, идет через все произведение (как показало быстрое гугление, Апдайк и Камилла Палья были знакомы с идеями и произведениями друг друга). Хотя на текущий момент такая позиция уже почти исчезла из дискурса, я верю, что на момент написания книги, это мнение могло быть довольно свежим. Из плюсов такого подхода можно отметить, что часть конфликтов перенесена из межличностной плоскости в другие. Читать как Даррел застраивает болотистую местностью с цаплями теннисным кортом или пытается победить природу посредством преодоления второго закона термодинамики, интересней, чем потенциальные споры между ним и ведьмами. Также мне понравилось, что магия ведьм показана в виде использования скрытых природных сил, а не чего-то сверхъестественного. В таком виде и ведьмы, и Даррел не теряют человечности, и в целом мы воспринимаем их как обычных людей.

Переходя к идеям книги, у меня не получается зацепиться за какую-нибудь мысль или идею, которой бы автор сам себе потом не противоречил. Женщины являются инстинктивными, и забота о детях или любовь к мужу - социальная установка? Почему тогда они переживают о детях, находясь в поместье, где они чувствуют себя естественно и не подвержены городскому мнению? В целом в книге идеи подаются в виде неких максим, афоризмов или житейских мудростей. Сперва автор увлекательно описывает пейзаж, предмет или диалог, потом в конце внезапно вставляет сентенцию, затем резко прерывает описание или разговор и переходит к другой теме или объекту:

The crooked little tomato branches, pulpy and pale ... Of plants tomatoes seemed the most human, eager and fragile and prone to rot

Все это выглядит слишком искусственно и притянуто. И, возвращаясь к идеи произведения, не понятно, для кого оно написано. Относятся ли его афоризмы ко всем женщинам или это случайные детали и совпадения, поданные под перспективной чего-то общего и универсального для всех них? Если прибегнуть к другим ранним философам ради fur vielfaltigkeit, как бы написал Апдайк, и воспользоваться kategorischer Imperativ, его максимы не превращаются в что-то более общее.

Концовка книги навевает некую позитивную меланхоличность, проходясь по раннее известным персонажам и локациям. На фоне прошлой стилистики и тона повествования все выглядит приторно-позитивно, что возникает желание искренне полюбить данное произведение. Но, вспоминая все, что было перед этим и что ты унес после прочтения, желание постепенно рассеивается.