3.5 Как очередная шуба погубила рабочий коллектив

Пару месяцев назад обнаружила продолжение известного"Знахаря". Есть продолжение, значит, гештальт не закрыт. Память на детали сюжета меня подвела, и не без удовольствия пришлось читать первый роман дилогии. И он оказался ярче своего продолжения.
Оба романа сентиментальны, но по-разному. "Знахарь" чувственен переживаниями молодых: влюблённостью Лешека и Марыси, негодованием оскорблённого за девушку почтового служащего с мандолиной, разнузданностью поставившего на себе крест младшего сына шорника Войдылы, отчаянием Василька, безуспешной напористостью Зони... Молодёжь гуляет под тремя грушами, парни дерутся за неосторожные слова...
Здесь же тихая сентиментальность зрелости и наступающей старости. Знахарю уже около 60 лет. Гениальный хирург всю книгу сомневается, как принять чувства Люции. Люция и Кольский - уже профессионально состоявшиеся врачи. Выросшая в сиротстве Люция в старшем коллеге больше ищет отца и опору, но осознать этого не может.
Детективный элемент на этот раз крохотный и почти случайный. Возможно, дело в переводе, но болтовня бродяги и пьяницы меня утомляла. Здесь он выражается как-то не так, а перескакивания в языках раздражают. Тайна связана именно с ним, но раскрывается лишь намёком.
Возможно, роман воспринялся хуже из-за писательского приёма противопоставления душной алчной столицы свободе и простоте отношений в деревне. Именно деревенских эпизодов ждёшь, устав от интриг внутри коллектива больницы и череды любовников панны Нины. В городских эпизодах Доленга-Мостович вроде бы и правильные вещи говорит, но тошно от них. Ждёшь крепких и бескомпромиссных выводов мельника Прокопа, а Василь и Донка посылают маячок "Знахарю". Судя по нескольким упоминаемым письмам, в Америке Марыся резко изменилась. Автор совсем выключил из повествования её с Лешеком. Похоже, за океаном их интересуют только деньги.
Снова слушала аудиоверсию в исполнении Валентина Аксентюка. Чуть получше, но слух напрягать приходилось, чтобы не переключиться на поток мыслей или не уснуть.
Ещё вспомнила, что операции какие-то слишком короткие. Самая долгая была и самой сложной - удаление опухоли мозга, и та продлилась не дольше пары часов. Не знаю, возможны ли были в конце 30-х годов подобные чудеса медицины. Не специалист, к медицинским подробностям придираться не могу. Пусть сказка останется сказкой.
Ещё заметила, что события романа будто отдалились в 19-й век. О междувоенном периоде напоминают только самолёты. Поддразнивания белорусов и евреев исчезли совсем, расизм уже не высмеивается. Будто не предчувствуя войну, помещики танцуют на балах, американцы туристами разъезжают по центральной Европе.
Неожиданно подобравшуюся по игровым обязательствам декаду польской литературы продолжу уже современным романом альтернативной истории. В нём Адам Пшехшта анализирует немного другой вариант, как бы Польше проплыть в лихолетье между двумя грозными соседями, готовящимися к войне.