2 Вальтерскотовщина

Не плох роман патриотичный, роман плох наивный. Возможно, для своего времени и круга аристократических читателей "Рославлев" показался занятным развлечением, но современный читатель с более широким историческим и социокультурным знанием не может не замечать нелогичные, попросту глупые ходы в сюжете. Роман построен калькой с романтико-приключенческих сочинений Вальтера Скотта: главный герой положительный во всех смыслах, а противник - злодей-самодур, любовная линия с кознями и страданиями. Пусть, - и такой детской литературы порою хочется испробовать. Не далась Загоскину осмысленность сути народного единства. Хоть текст изобилует рассуждениями, автор превозносит порывы и чувства лишь отдельных категорий, узкой прослойки свободных граждан, беря за пример своих героев. Такой писательский шаг наиболее простой и мог бы остаться принятым без вопросов, если бы не ряд поступков героев, образ которых от того остаётся положительным только в мышлении самого автора.

Показательным примером является сцена в доме помещика, ожидающего визит губернатора, для которого устраивается пышный приём. Помещик планирует похвалиться перед гостем диковинкой - больницей на 10 коек. Построил он больницу потому, что у одного соседа - прекрасная конюшня, у другого - пышная оранжерея, а этому тоже хочется чем-то щегольнуть. И на беду из больницы выписали последнего больного, а новых взять неоткуда - крестьяне не хотят в больницу. Неужели все пышут здоровьем? Разгадка тут же: у барина имеется электрическая машина:

Я бить не люблю, и в наш век какой порядочный человек станет драться? У меня вот как провинился кто-нибудь - на машину! Завалил ему ударов пять, шесть, так впредь и будет умнее; оно и памятно и здорово... Когда ещё у меня не было больных и домового лекаря, так я от всех болезней лечил машиною.

Далее помещик хвалится, как обезноженного скотника Антона он лупашил электричеством до потери пульса. Думая, что скотник уже умер, барин продолжил экзекуцию, отчего несчастный, со слов помещика, вскочил и побежал, что "догнать не могли". Какой положительный слегка комичный персонаж, заслуживающий доброй судьбы, в представлении Загоскина! Странно, что на этой чудо-машине барин ни себя, ни свою родню не лечит (на эти случаи зовут дипломированного доктора, желательно иностранца), - экспериментирует исключительно на крепостных. Собственно крепостных за людей не считают и мнением их не интересуются; на полном серьёзе офицеры планируют сгонять жителей деревень с косами и палками в сражение с вооружённой французской армией. Жизнь простых солдат ценится тоже не высоко: их двигают, как солдатиков, под ядрами и не пекутся ни о их снаряжении, ни о достатке.

Ну что за радость, если тебя убьют, как простого солдата? Офицер должен желать, чтобы его смерть была на что-нибудь полезна отечеству.

При этом, этот офицер Рославлев, главный герой, всегда вне важных сражений, находя дела поважнее. Его, как томную барышню, кто-то спасает, пока он в горячке посматривает на окружающих с франкофобским презрением.

Наполеон не может иметь друзей: ему нужны одни рабы; а благодаря бога наш царь не захочет быть ничьим рабом; он чувствует собственное своё достоинство и не посрамит чести великой нации, которая при первом его слове двинется вся навстречу врагам. У нас нет крепостей, но русские груди стоят их!

То есть царь рабом быть не хочет и потому посылает армии воевать с неприятелем в поле (ибо крепостей нет), но то, что в его стране живут крепостные рабы - это норма. На фоне общей неустроенности общества, в которой есть свободные и рабы, ведутся высокопарные беседы героев о единстве и общем чаянии, вне зависимости от положения и достатка. В мотивах и отваге людей тех лет в действительности лежало нечто большее, чем об этом обмолвился Загоскин. Эпохальные события начала 19 века он сводит к личности, воле которого все следуют без раздумий, не имея внутри себя никаких ориентиров. O tempora, o mores!

Каждый читатель открывает отдельную книгу по-своему, отмечая те или иные сцены, слова, не замечая, пробегая глазами другие эпизоды. Я почти всегда нахожу огрехи (такое хобби, одно из развлечений чтения), но часто не ставлю их в вину, отдавая дань уважения мастерству автора, образности языка или увлекательности сюжета. Загоскину не удалось отвлечь моё внимание от наивности, однобокости своего суждения, поскольку хвалебные слова автора о героях шли вразрез с их неприглядными поступками. Сами по себе идеи и морализаторство понятны и отчасти актуальны, но органично вплести их в канву сюжета Загоскину, наверное, не хватило знания и умения. Он стал проводником в мир художественного романа об Отечественной войне, о которой написали позже глубже, лучше и, хочется верить, напишут ещё лучше.