5 Спойлер Полторы стрекозы

В школе я очень любила кружок обсуждения стихотворных текстов: целый час разбираться с парой строк, смотреть, как произведение сделано. В этой книге три обсуждения похожего толка: несколько поэтических строф Мандельштама, затем заметки автора книги об этих строках.

В первом разделе разбираются следующие шутливые строки:

Дайте Тютчеву стрекОзу -
Догадайтесь, почему.

И речь идет именно о стрекозе. Почему Тютчеву - если в его стихах с трудом можно найти единственный пример использования этого слова? Почему не там ударение в слове? Что стоит за вызовом "догадайтесь, почему"?
Проблема со стрекозой в том, что в поэтической традиции, в частности у Тютчева ("Звонче голос стрекозы"), стрекоза описывается как громкое насекомое, способное к тому же звучать по-разному. Однако стрекозы летают почти абсолютно беззвучно, не поют в траве и т.д.
Конечно, сразу приходит на ум басня Крылова "Стрекоза и муравей" (в книге она тоже обсуждается). Почему меня ни разу не удивляло, что стрекозу описывают певуньей? Есть ощущение, что "стрекоза" - "егоза", существо игривое и бестолковое. И я дорисовывала у себя в голове, что если насекомые могут говорить в басне, почему бы стрекозе не петь и не танцевать. Однако в европейской традиции, откуда ведет свое начало басня (Эзоп, Лафонтен, пр.), особенно подчеркивается, что муравей сравнивается с цикадой. Также в первых переводах на русский говорилось о муравье и кузнечике, откуда же взялась стрекоза?

В общем, Федор Успенский отправляется на ловлю стрекоз в русском языке, с момента их появления в художественных текстах где-то в начале 18 века. И я хочу коротко пересказать разгадку, потому что это действительно супер круто))

Вместе с автором догадки мы наблюдали все больше и больше цитат, и меня мучил вопрос. Чтобы написать шутливую строку про Тютчева и стрекозу, надо было все это знать, но ради загадки Мандельштам больше нигде не упоминал об изменениях в смыслах слова "стрекоза"? И в заключительных параграфах нашлась настоящая разгадка. Во время написания своего стихотворения Мандельштам исследовал (и публиковал), как русский поэтический язык объединялся с научным языком в 18-19 веках, как становились популярны тексты натуралистов и т.д. К тому же Мандельштам в это время много общался со своим другом-биологом. Теперь наконец-то мозаика, откуда взялась "стрекоза" вполне сходится.

Во втором разделе обсуждается стихотворение "Возможна ли женщине мертвой хвала…", что само по себе очень интересно, ведь в нем выражается непростая ситуация: поэт узнает о смерти своей знакомой в Стокгольме только через несколько лет после ее ухода. Как мы чувствуем горе, наступившее с таким опозданием? Приводится цитата из воспоминаний Надежды Яковлевны, жены Мандельштама, что тот моментально вспомнил пушкинские строки «из равнодушных уст я слышал смерти весть/ И равнодушно ей внимал я». Но какая-то внутренняя работа была запущена, и свои стихи Мандельштам создал сильно позже получения новости.

И в стихотворении оказывается отыграна вся эта ситуация на нескольких разных уровнях. История с запоздавшей новостей, с растерянностью чувств, с переживанием утраты, с тем, что знакомая была в северной Европе, плюс продолжение европейской литературной традиции. Стихи собраны настолько мастерски, что я горячо рекомендую прочитать произведение и его разбор Федором Успенским, настолько круто там подмечаются разные детали и отсылки.

Третий разбор об использовании грамматических конструкций в стихах Мандельштама, например, "Бежит волна волной волне хребет ломая...", где используется три разных падежа одного слова. Оказывается, первым вариантом строки была форма: "Бежит волна волны волне хребет ломая..." - падежи идут по порядку, и строка работает не так сильно, как в финальной версии. И это такое мастерское использование языка, оттенки смысла в том, какие правила соблюдаются до буквы, где поэт обращается к конструкциям языке, где отсылки на полные грамматические формы влияют на сюжет. Потрясающе профессионально сделано, и очень интересно прокомментировано.

Я получила огромное удовольствие от этой книги.