4.5 «Обернуться назад — поворот против часовой стрелки, — чтобы ступить вперёд».

После прочтения первой книги семейной саги прошло семь с половиной лет. Но я ещё помню свои восторги по роману «Жили-были старик со старухой», благодаря которым писательница была сразу же занесена в список «избранных» авторов. За вторую часть бралась с некоторой опаской — не разочарует ли? Не разочаровала. Тот же красивый плавный слог, те же яркие характеры и сложные судьбы.

Начинается повествование 1986 годом, бабушке Ирине — восемьдесят пять. Ей осталось прожить чуть больше года. А за плечами две войны, четыре власти (из них две советские, но разной закваски), два голода, а сколько смертей… «Если бы кто-нибудь написал книгу о моей жизни, думала бабушка, это было бы так интересно!». На что старший внук заметил: «Книги, бабуля, пишут о знаменитых людях», а младший, посмеиваясь, предложил: «А ты возьми сама и напиши — вот тебе книга и будет».

Обернуться назад — поворот против часовой стрелки, — чтобы ступить вперед.

И заводит главная героиня старенький будильник, вращая железный бантик против часовой стрелки, и возвращается мыслями в прошлое.
Книга так и представлена — в виде воспоминаний. А разве бывают воспоминания линейными? И скачет повествование, сменяя города и времена, мелькают лица, чтобы возвращаться и повторяться.

Прилечь — и вспоминать.
Воспоминания заменяют чтение. Сначала вспоминаешь прочитанное, затем — прожитое…

Героев много: родители Ирины, сестра и братья, зятья и невестки, внуки и правнуки. И это только родственники! А сколько людей, с которыми судьба сталкивала на долгом жизненном пути! Никто не остаётся без внимания, выхватывает Ирина из памяти чужие истории, и смешиваются они с рассказами о своих кровных, и множится боль и нет конца испытаниям. Если в родном городе и стране произошло столько перемен и событий, то что там говорить за личную жизнь каждого.

Читать роман интересно, но и тяжело. Много смертей, а каждая очередная напоминает, что и главной героине осталось недолго до встречи с ушедшими...

Вон они стоят, прожитые жизни, за стеклом книжного шкафа. Бывает, что хочется взять чью-то хорошо знакомую жизнь — и перечитать снова, хотя знаешь, как больно станет от последних страниц.