3.5 37 - это не норма

Есть у меня радикальная жизненная позиция: книжка жизни учить не должна. Английскому языку там, чинить розетки или как правильно сжимать зубы, чтобы их не выбили во время допроса - может. Но какие-то более глобальные выводы вроде "жизнь она такова, и больше никакова" книгу портят; авторы научных трудов этого хорошо понимают и к морали подходят осторожно, особенно если они - историки (они-то знают, что жизнь "какова угодно").

Но времена нынче искушающие, и особенно сладка на вкус сталинская история, которая читается с привкусом "и это пройдет": и бессмысленная гендерная политика, и репрессии, и госплан - все демократизируется, оттает и задышит. Оттает и задышит, вопросов нет; но это будет уже совсем другая история.

Наталия Лебина написала первую версию этой книги, когда проводить параллели еще было не с чем, а вторую - когда это было еще не так популярно. В ее объективе эпоха от революции до конца "высокого стиля" - военный коммунизм, НЭП, первые пятилетки, поствоенное время. Война почти целиком выпадает - то ли потому, что экстремальное событие несет своеобразную повседневность, то ли потому, что под такие исторические периоды не подходит выбранный метод. Отдельные упоминания о военном времени есть, но в целом заметно, что на ключевом месте панно - дыра. Война в книге - как невидимое астрономам небесное тело: вот мы видим влияние слева и справа, а по центру не видим ничего.

Исследование не столько исторично "глобально", с ярко выраженными "общими трендами": повседневность вообще сложно исследовать "целиком", особенно в те времена, когда индивидуальность малозначительного человека особенно и не ценилась. Очень многое Лебина сделала с применением микроистории: разобрала на цитаты, к примеру, воспоминания вдовы Свиньиной в качестве примера жизни "бывших людей" при военном коммунизме и НЭПе. Это снова оставляет нам лакуны, обусловленные "ошибкой выжившего" наоборот - мы узнаем о тех, кого насильно уплотнили, кто голодал и продавал ложки, чтобы купить дров, но мы не узнаем о "бывших", кому удалось схитрить и этой участи избежать, и может быть, решим, что таких не было.

И все же при всей своей подробности и научной объективности Лебина сама очень нормативна. Читая ее описания прошлого, нельзя не увидеть ее собственную норму, в особенности ту, что касается полового вопроса. Интересно, например, что в описании проституции (которая в раннем СССР довольно долго воспринималась как порок потребителя, а проституированных женщин рассматривали скорее как жертв), Лебина несколько раз упирает на то, что "женщины не подвергались никакому наказанию" - будто у нас есть некоторая точка отсчета Икс, где их действительно нужно наказывать, и "аномальность" изучаемого периода в том, что этого отчего-то не делали. Эту ремарку я провела не для того, чтобы поспорить с Лебиной о законодательстве в сфере проституции (здесь не место и не время), а чтобы подчеркнуть: многие нормы прошлых времен Лебина, пусть не артикулирует это явно, рассматривает как аномалии по отношению к временам текущим - и тут сравнения с тем, что за окошком, уже не избежать.

Книгу можно использовать как занятное чтение, как источник для собственных исследований, как руководство по воссозданию атмосферы в кино и литературе. А вот нынешнюю повседневность лучше мыслить иначе.