5 Спойлер Мышь как лучик божественного света в тёмном царстве людей

Обыденная такая повседневность (или повседневная обыденность?) блока смертников "в местах не столь отдалённых" под названием "Зелёная миля" могла бы и сама по себе вызвать интерес. Однако, Кинг не был бы Кингом, если бы не внёс в обыденность, в данном случае уже повествования, независимо от того, о чем оно повествует, нечто, что выводит это произведение на такой уровень, где границы повествования перестают существовать, открываясь интер- и трансперсональным универсальным значениям.

Мышонок живёт в смирительной (!) комнате. Он посещает заключенных, но избегает приходить во время присутствия самого буйного и жестокого из них, зато того, которому не на шутку достаётся от первого, француза Делакруа признал как своего, залезает ему на плечо и на голову, отчего, по словам тюремного надзирателя, Делакруа "походил на [его} дочь рождественским утром, когда она спускалась вниз и видела подарки". Вот оно! Все знают что такое рождественское или новогоднее настроение. И нет более далёкого от таких настроений места, чем блок смертников. Оно для них безвозвратно утеряно, возвышенное ожидание чуда и умение видеть чудо во всём, восхищаться им. И если коробки от сигар напоминали тюремным обитателям о свободе ("Наверное потому, что сигареты разрешены в тюрьме, а сигары нет"), то мышонок ... цитирую... "это создание было одним из таинств Божьих". Выказывая одновременно смирение и смелость, смышлёность, которую от него никто не ожидал ("я ещё никогда не видел, чтобы мышь относилась к чему-то с такой сосредоточенностью и пониманием") и своё право на выбор, он был живым комочком, незапятнанным человеческими страстями, единственной связующей нитью с божественностью живой природы, которая была злостно попрана в таком месте. Тюрьму посещала прямо-таки рождественская радость, когда Делакруа демонстрировал всем, кроме Перси, как он приручил своего мышонка.

И когда посреди такого нежданного счастья для Делакруа ("вид у него был безмятежно счастливый", когда речь шла о его прирученном мышонке), объявили дату его казни - оставаться безучастной было невозможно, хотя до этого даже подробное описание казни другого смертника меня нисколько не тронуло.

Благодаря Кингу теперь я, пожалуй, буду внимательнее относиться к мышам.

(Часть 2 "Мышь на милю")