4 Где-то там далеко и когда-то давно...(с)

"На любовь своё сердце настроить" к этой повести мне не удалось. Для меня она зримо поделилась на описание жизни советской грузинской деревни в 40-х годах прошлого столетия с ее тяготами, которые усиливает идущая в стране Отечественная война, необычным, уже довольно чуждым для нас, нынешних, бытом, поведением и отношением людей друг к другу и воспоминаниями с оценкой этого времени у взрослого, пожившего писателя, который решил поделиться светлыми моментами своей юности, не обойдя вниманием особенности национального менталитета (прихвастнуть, погордиться, пообещать страшные кары на голову собеседника, а потом сладко плакать у него на груди).
Я вижу, где автор тронул струну умиления, где струну сочувствия и сентиментальности. Где, по его мнению, читатель должен по-доброму посмеяться над комичными Илико и Илларионом, а где вспомнить свою студенческую юность или красоту однажды увиденного Тбилиси. Понимая это, прочувствовать и проникнуться пафосом повести у меня не получилось, видимо, слишком велика разница менталитетов и временной разрыв.

История молодого оболтуса и раздолбая Зурико, по всей видимости, типична для того времени. Он растет сиротой и воспитывается в деревне безумно его любящей, всё спускающей ему Бабушкой и ее соседями Илико и Илларионом. Закончив школу на тройки и поступив в Университет (не иначе, в связи с военным временем), снимает квартиру в Тбилиси, живет на бабушкины копейки (вот Бабушку жаль до слез), не платя, при этом, за жилье. Никогда не упустит случая напиться (что вполне достоверно, впрочем), иногда его пробивает на сентиментальность, и вот тогда непонятно, чувства ли юноши автор описывает или уже свои зрелые над ними размышления. Впрочем, все мы с возрастом горазды лелеять воспоминания о чувствах, которые не сподобились выразить в свое время, когда они были так нужны нашим близким. Не чувствуется у Зурико этой хвастливой удали только в отношениях с бабушкой и Мери, все-таки к женщинам в Грузии отношение трепетное, недаром их самые известные святые - женщины))

А еще мне кажется, что вся эта история в переводе на русский воспринимается существенно хуже, чем на родном языке. Вот по-грузински все эти шутливые перебранки персонажей, их нападки друг на друга звучат, наверное, более естественно, не столь одиозно.

При этом понятно, что вся эта картина – уже выцветшая фотография на стене давно разрушенного дома. Нет уже ни единой страны с чувством общности ее народов, их искусства и литературы, ни таких старушек, как Бабушка, с природно-правильным пониманием жизни, да и цели в жизни у потомков персонажей романа существенно изменились. Ну, да не будем о грустном.