4 little drummer boy

Очень странный, неистовый и удивительный роман. Я ещё не читала о Второй мировой войне, о предвоенной и послевоенной Германиях в столь слегка безумном, иногда плотском, но таком отточенном тоне. Грасс мешает стили, Грасс говорит о важном, нет, иногда он о нём даже кричит. Кричит гротескным взглядом гротескного главного героя Оскара из "специального лечебного учреждения".

Бам-бам, рождается взрослый в теле младенца, уже испытывающий отвращение к этому миру. Бам-бам-бам, решает он не расти, протестуя против делишек взрослых. Бам-бам, звучит барабанная дробь, ритмично и раскатисто сопровождая рассказ взрослого Оскара. В вольном городе Данциге, родине самого Грасса, со многим предстоит столкнуться Оскару, многое предстоит выстукать на подаренной ему жестянке.

Бурлит людской коктейль портового города, живут вместе кашубы, немцы, евреи и другие народы. В калейдоскопе хаоса кружится карикатурный мир с отцом, который не совсем отец, и дядей, который не совсем дядя, с четырьмя юбками Анны Коляйчик и спиной одного кельнера, с братом, который не совсем брат, и мачехой, которая не совсем мачеха. Фарс, абсурд, пародия – вот что выстукивает на своём барабане Оскар, вот как он показывает и появление людей в форме, и Хрустальную ночь, и осаду польской почты, и высадку союзных войск в Нормандии, и беженцев из Восточной Германии.

Оскар тут и там: режет голосом и руками, скользит под плот и в бункер, перебирает фотографии в пивной и в товарном вагоне, колеблется между "целителем и всеведущим", пробует шипучку и сидит на руках у скульптуры, сжимает в кулаке гильзу и значок, скачет от первого лица к третьему и обратно. Мир вокруг безумствует и неистовствует, взрывается и пылает, уродуется и идёт на поправку. Что может противопоставить этому Оскар? Свой угрюмый протест и свой неизменный жестяной барабан.

Чтобы не пришлось мне щелкать кассовым аппаратом, я уцепился за барабан и с третьего дня рождения не вырос ни на один дюйм, остался трехлетним, но по меньшей мере трех пядей во лбу, которого все взрослые превзошли ростом, который всех взрослых превзошел умом, который не хотел сравнивать свою тень с их тенями, который завершил свое развитие, как внутреннее, так и внешнее, тогда как взрослые и в глубокой старости продолжают лепетать о развитии, который без усилий постигал то, что другим давалось с превеликим трудом, а порой и через мучения, у которого не было надобности каждый год носить штаны и ботинки все больших размеров с единственной целью подтвердить процесс роста.