5 Земля кочевников

Если в русской литературе одной из центральных является проблема маленького человека, то в «Гроздьях гнева» таких маленьких человеков – десятки и сотни тысяч. В качестве типичного примера – большая семья оклахомского издольщика, которая, впрочем, умещается вместе со своим нехитрым скарбом в обычном грузовичке, этом переселенческом фургоне времен Великой депрессии.

Только на смену романтике фронтира приходит вполне себе обустроенный Запад, на который неумолимо движется Дикий Восток. Мигрирующее «белое отребье», разоренное экономическим кризисом и гонимое голодом – из-за того, что железный конь в виде трактора пришел на смену не просто крестьянской лошадке, а буквально средневековым способам фермерства, граничащим с первобытным собирательством.

Деды и прадеды нынешних реднеков, подобно ветхозаветной саранче, наводняют поля, чтобы за жалкие центы не оставить ни зернышка, ни фруктика, ни даже завалящей хлопковой коробочки. Кстати, интересно отсутствие библейских коннотаций, несмотря на то что проходящее лейтмотивом название романа – прямая отсылка к Откровению Иоанна Богослова («...пусти острый серп твой и обрежь гроздья винограда на земле, потому что созрели на нем ягоды. И поверг Ангел серп свой на землю, и обрезал виноград на земле, и бросил в великое точило гнева Божия»). А большинство гастарбайтеров прибыло из штатов Библейского пояса.

Причина понятна: несмотря на гнетущую апокалиптическую атмосферу и общее ощущение богооставленности, автор вместе со своими героями преисполняется праведным гневом не религиозного, а социального толка. В этом смысле показателен образ бывшего проповедника Джима Кейси, утратившего веру, а к финалу ставшего неофитом коммунистической религии – и её мучеником. Здесь, конечно, заметно влияние визита Стейнбека в СССР за два года до публикации книги, где он получил несколько идеалистические представления о том, каким полагается быть пресловутым «комми».

К чести автора, он не подходит к этому вопросу догматически, и никаким катехизисом революционера здесь не пахнет. Более того, своя правда есть не только у понаехавших «оки» (это как гэдээровские «осси» для жителей ФРГ, только много хуже), но и у местных калифорнийцев – за исключением, разумеется, совсем уж неприглядных перегибов на местах вроде трудовых лагерей с витающей в воздухе приставкой «конц-» и фашиствующих молодчиков из «Американского легиона». Правда, Стейнбек и сам родился в Калифорнии – не пролетарий и не представитель высшего класса, а, так сказать, из разночинцев. Может, поэтому он и не был сторонником морализаторства на тему классовой борьбы.

В общем, несмотря на проникнутые социалистическим пафосом интермедии про зреющие в душах гроздья гнева, автор красочно, но без прикрас рассказывает о том, как люди просто пытаются остаться людьми в ситуациях, провоцирующих расчеловечивание. И еще об их воле к жизни – как у ростка, который пробивает корку асфальта на главном миграционном маршруте, шоссе 66.