3.5 Спойлер «В перламутровой мантии, как ребёнок точь-в-точь»

Исключительно приятнейшее открытие под занавес года. Много всего знаю о Байроне с точки зрения истории, но в плане литературы моё знакомство с ним началось и закончилось много лет назад самым известным его произведением «Паломничество Чайльд-Гарольда Джордж Байрон - Паломничество Чайльд-Гарольда » и несколькими весьма недурственными стихотворениями.

Поэма написана во цвете лет и в ней переплетаются темы моря, любви, чести, смысла жизни и, конечно же, смерти. Переплетаются для романтизма очень логично, но от того ничуть не примитивно.

Слог поэта неспешно льётся, убаюкивая читателя своим присущим стилю изяществом. Но эта лиричность обманчива. Чтобы не упустить всех тонкостей повествования, приличная часть которых приходится не на действия, а на рассуждения и мысли, нужно быть предельно сконцентрированным. И тогда магия непростых характеров и неочевидных решений раскроется вам во всём своём великолепии.

В центре повествования морской пират Конрад, типичный романтический герой. Конрад грабит не для наживы, он разочаровался в людях и глубоко переживает несовершенство мира. Он молчалив, и угрюм, но предельно честен и справедлив. В созданной им маленькой копии общества он занял место Бога, которому больше не доверяет, неистово сокрушая врагов, но никогда не трогая слабых.

Конрад явно метит в проводника идей самого Байрона. Он гордый и смелый, презирает опасность и мирское спокойствие, но, вместе с тем, снисходительно относится к людям и инфантильно считает, что борется с несовершенством мира. Конрад также понимает, что жизнь неизбежно заканчивается смертью и любые попытки построить своё счастье скорее всего закончатся трагедией.

Добавим в эту картину любви, которая в поэме играет первую скрипку. Любовь Конрада к Медоре романтически сильная, но он всячески пытается поставить преобразование мира выше отношений чтобы слепая судьба не отняла у него то немногое, что даёт ему связь с Медорой. Не удивительно, что для Медоры Конрад тоже является своеобразным заменителем мира. В этой ситуации волна сюжета, связанная с походом Конрада, является своеобразным штурвалом истории, позволяющим выразить идеи Конрада, Медоры и примкнувшей к повествованию впоследствии наложницы Гюльнары через описываемые события.

Очень интересна линия с переодеванием Конрада и его попыткой выдать себя за сбежавшего из христианского плена мусульманина. Это одновременно и принятое в романтизме заигрывание с судьбой, и попытка осмыслить религиозные идеи востока со стороны европейца. Именно тут главный герой как никогда близко напомнил мне Печорина и Онегина.

Чтобы не погружаться дальше в спойлеры, которых и так уже достаточно, отмечу, что финал этой истории оказался логичен, если понять и принять упомянутую предысторию и идеи романтизма. Однако, как я уже упомянул, его очарование совершенно ничего не потеряло от этой предсказуемости. Поэму нельзя назвать элегантной, но она очень в духе жанра. А линия Гюльнары добавила в повествование ещё одну грань сложных чувств героев к миру.

Я воспринимаю романтизм как предтечу экзистенциализма. В нём ещё нет сложных вопросов о духовном кризисе и страхе существования, но уже есть вопросы о границах мировосприятия и причинах тоски о несовершенстве мира. И пусть у Байрона это местами пафосно-возвышенно и даже приторно, любовь автора к заботливо собранным персонажам и искренность, с которой он верит в правильность их поступков, не могут не подкупать.

Мне показалось любопытным, что воспоминания об Афинах и Сократе, которые в определённый момент захватили повествование, оказались в некотором роде пророческими для Байрона, если вспомнить как закончилась его жизнь.

И есть ещё одна причина снижения оценки. Несмотря на то, что поэма мне понравилась, желания немедля бросить всё и читать ещё Байрона или других романтиков не возникло. К концу повествования стиль ещё не утомлял, но я почувствовал, что "съел как раз ровно столько, сколько нужно".