3

Несерьёзных размеров книжечка стала восприниматься мной совсем по-иному уже на вводных страницах. "Да ведь это же настоящий сейф саспенса!"- громыхнуло у меня в голове. Нострадамусом быть не надо, чтобы предвосхитить траурный финал; Метеорологом быть не обязательно, чтобы уяснить, что этот и так не шибко погожий денёк увенчается грандиозной грозой. Вроде бы последствия нелегальных гуляний двух полюбовников Реми и Теоды вполне предсказуемы, но от этого стремаешься не меньше.
Весь материал подаётся от лица юной корреспондентки-девчушечки из горной деревни, не посягающей на определение "большая". Нетрудно представить себе что собой являет это замкнутое селеньице с чётко обозримыми границами. Это кувшинка, затерянная в необъятном водном пространстве вселенной. Но жители деревни об этом, конечно же, в лучшем случае имеют лишь смутные догадки. Для них это и есть вселенная, где из развлечений почему-то только нечастые локальные празднества да вечерние посиделки с щедрой раздачей свежесочинённых сплетен. Скудновато для целой"вселенной". Но корреспондентка, та самая девчушка, досталась нам не самая ординарная. Её красочные зарисовки деревенской жизни с праздничными ритуалами, насущными увеселениями и, наконец, описания природы мне с моим дачным детством читать было весьма отрадно. Вышли бы казистые эклоги, если бы из мрака не выползла одна неодназначная фигура. Теода. Что сие такое? Одарённая девочка пытается постичь азы теодоведения, проникнуть в её герметично упакованную в телу душу. Тайна импортированной из соседней деревни молодой жены старшего брата (Теоды) дитю открывается по законам случайности практически сразу. Тайна безжалостна, но оставляет девочке выбор: партизанить и дальше или услужливо поделиться знанием с блаженствующим в неведении старшим братом. Теода обманывает мужа, Теода одержима чувством таким же приземлённым и неумолимым, как полевые работы, но объект чувства отнюдь не "ненаглядный" супруг. Любовь Теоды и Реми, если искать аналоги в мире вещественном, сопоставима с удавками, накинутыми на бесшабашные шеи сразу нескольких человек, а не только на высокопреосвященную выю Теоды.
Но тайны амбициозней, чем мы думаем, и не согласны обитать в подполье долгое время. И вот уже провокатор-Теода сыскала всеобщее осуждение. В то время как рядовой стиснутый предрассудками деревенский житель сплёвывал какое-нибудь сальное словцо, обидное даже под гримом эвфемизма, в сторону преступницы, девочка своим незамутнённым ясным взглядом у видела в ней... кхмм... истую служительницу культа любви. Что-то в этом роде. Мне же хотелось умыться и забыться. Реми и Теода потеряли голову от любви, и в финале этот фразеологизм, утеряв иносказательный оттенок, вылинял до безучастного медицинского заключения, простой констатации факта. Не жильцы они со своей этой чернозёмной страстихой, понятой и принятой одной лишь маленькой девочкой, для которой вся эта катавасия послужила рычагом взросления, понимания сути вещей, недоступных порой и для великовозрастного зрелого ума. Место этим двум товарищам-индивидуалистам и иже с ними прямо-таки на страницах трагедий Шекспира или хотя бы романа Стефани Бий, но никак не в жизни.