5 Увидеть в людях самое человеческое, а в жизни — самое справедливое и потому прекрасное...

Именно это получилось у Анатолия Иванова. Увидеть глазами героев и донести прекрасное читателю.

Книга-жизнь, а значит не только о прекрасном. Много страданий, боли, лжи, ненависти и предательства. Но, наверное, самое ценное редко даётся в руки просто так. Через мучения и терзания, испытания временем проходит человек.

Но радостей у людей было не много, хотя они вечно надеялись на них....

Роман-эпопея, сказание о поколениях людей, их семьях, судьбах. И каждый получает в полной мере то, что отдавал другим. Суровые сибиряки, закалённые войной, голодом, холодом, они остаются верны своим принципам, несмотря ни на что. Да, были те, кто метался из стороны в сторону, кто ошибался и смывал ошибки кровью. Были и те, кто плыл по течению, оставался в стороне с надеждой "авось пронесёт". Но в большинстве своем этот народ о любви к Родине, своей земле. Много патриотизма, верности, прежде всего, отечеству, а уж потом семье. Не знаю, хорошо ли это, но для того времени, пожалуй, закономерно.

Невзирая на то, что роман охватывает целую эпоху, канувшую в Лету, во многом произведение актуально по сей день. Порой, книги случаются нам как нельзя кстати. Вот как мне сейчас. Встретившись с героями Иванова, вновь убеждаюсь, что война — лакмусовая бумажка, проявляет самую суть человека, всё то, что ранее было скрыто от чужих глаз. Индикатор человечности, сопереживания, способности творить добро, отдавая всего себя. Потому как, если человек с человеком, то стираются границы в головах, в первую очередь. Но встретив лишь подобие двуногого, кто знает, чем закончится эта история...

Началась война не простая. Не просто очередная война. Не просто одна фашистская Германия воюет с нами. Все мировые силы зла и тьмы решили, что пришёл их час, и бросили в бой… обрушили на нас всю свою мощь… <...> Но рано или поздно всей вашей силе… всем вам придёт конец… Придёт конец!

Касаемо истории Анатолия Степановича, не всякому воздалось по заслугам. На то она и правда жизни. Суровая и беспощадная, зачастую несправедливая.

Тонкой красной нитью, иногда грубыми стежками, через всё повествование проходит любовь. Простая деревенская, без пафосных речей и надуманных обещаний, о которой знают все в округе. Или невысказанная, затаенная в глубине души до конца дней. О ней нельзя молчать, но говорить ещё сложнее.

Мне кажется,
Что свет сошелся клином,
Что нет других,
Что в мире ты одна.
Не потому ли
В крике журавлином
Мне слышится
Не осень, а весна?
Но всюду осень…
Каждый легкий шорох
Листвы —
Ее роняет клен —
Стал для меня неимоверно дорог,
Наверно,
Потому, что я влюблен.
Наверно, потому
И легкий ветер,
И золотого утра седина
Мне говорят,
Что ты одна на свете,
Моя неуходящая весна.

/В. Фирсов/

Поэзия Фирсова не раз упоминается в романе. Стихотворные строки ранят в сердце с одинаковой силой, будь то лирические или военно-патриотические.

К героям книги прикипаешь так сильно, что уход одних оставляет глубокую печаль, радость других заставляет радоваться вместе с ними. Дорогого стоит, когда переживаешь трагедии вместе с книжными персонажами. В какие-то моменты они кажутся слишком настоящими, а значит разными по характеру, мыслям, поступкам. Удивительным становится то, что в чем-то даже соглашаешься с фашистом Лахновским, улавливая до боли знакомое настоящее...

Постепенно, шаг за шагом, мы вытравим историческую память у всех людей. А с народом, лишённым такой памяти, можно делать что угодно. Народ, переставший гордиться прошлым, забывший прошлое, не будет понимать и настоящего. Он станет равнодушным ко всему, отупеет и в конце концов превратится в стадо скотов. Что и требуется! Что и требуется!

Не могу сказать для кого это произведение в большей степени. Для увлечённых военной литературой, советской прозой? Для тех, кто чтит память предков? Или всё же для того, кто так далёк мыслями от прошлого, кто не желает принимать свершившееся как исторический факт и всем своим существом отстраняется, вычёркивает хроники Родины, подвиг её сыновей? Пожалуй, последним будет важнее и нужнее, чтобы увидеть в людях то самое, человеческое, а потому прекрасное.

ГЛАЗА ПАМЯТИ

Моим ровесникам,
зверски расстрелянным фашистами

Лишь глаза закрою...
В русском поле —
Под Смоленском, Псковом
и Орлом —
Факелы отчаянья и боли
Полыхают неземным теплом.

Пар идет от стонущих деревьев.
Облака обожжены вдали.
Огненным снопом
Моя деревня
Медленно уходит от земли.

От земли,
Где в неземном тумане
На кроваво-пепельных снегах,
Словно в бронзе,
Замерли славяне.
Дети.
Дети плачут на руках.

Жарко.
Жарко.
Нестерпимо жарко,
Как в бреду или в кошмарном сне.
Жарко.
Шерсть дымится на овчарках.
Жадно псы хватают пастью снег.
Плачут дети.
Женщины рыдают.
Лишь молчат угрюмо старики
И на снег неслышно оседают,
Крупные раскинув кулаки.

Сквозь огонь нечеловечьей злобы
Чуждой песни слышится мотив.
Оседают снежные сугробы,
Человечью тяжесть ощутив.
Вот и все...
И мир загробный тесен.
Там уже не плачут,
Не кричат...

Пули,
Как напев забытых песен,
До сих пор в моих ушах звучат.
До сих пор черны мои деревья.
И хотя прошло немало лет,
Нет моих ровесников в деревне.
Нет ровесниц.
И деревни нет...

Я стою один над снежным полем,
Уцелевший чудом в том огне.
Горестью непроходящей болен —
Памятью о проклятой войне.
Время, время!
Как летишь ты быстро,
Словно ливень с вечной высоты.

В Мюнхене иль в Гамбурге
Нацисты
Носят, как при Гитлере, кресты.
Говорят о будущих сраженьях
И давно
Не прячут от людей
На крестах пожаров отраженье,
Кровь невинных женщин и детей.

Для убийц все так же солнце
светит,
Так же речка в тростниках
шуршит.
У детей убийц
Родятся дети.
Ну, а детям — мир принадлежит.

Мир — с его тропинками лесными,
С тишиной и песней соловья,
С облаками белыми, сквозными,
С синью незабудок у ручья.
Им принадлежат огни заката
С ветерком, что мирно
прошуршал...

Так моим ровесникам
Когда-то
Этот самый мир принадлежал.
Им принадлежали океаны
Луговых и перелесных трав...

Спят они в могилах безымянных,
Мир цветов и радуг не познав.

Сколько их,
Убитых по программе
Ненависти к Родине моей —
Девочек,
Не ставших матерями,
Не родивших миру сыновей.

Пепелища поросли лесами.
Под Смоленском, Псковом
и Орлом
Мальчики,
Не ставшие отцами,
Четверть века спят могильным
сном.

Их могилы редко кто укажет.
Потому-то сердцу тяжело.
Никакая перепись не скажет,
Сколько русских нынче
быть могло.

Лишь глаза закрою...
В зимнем поле — Под Смоленском, Псковом
и Орлом —
Факелы отчаянья и боли
Полыхают неземным теплом.

Тает снег в печальном редколесье.
И хотя леса мои молчат,
Пули,
Как напев забытых песен,
До сих пор в моих ушах звучат.

/В. Фирсов, 1969/