5 Люди видят только то, что хотят видеть. И в большинстве случаев, им говорят то, что они должны видеть.

В любой тайне заключена сила. Раскрытая тайна утрачивает часть своей силы, поэтому надо хорошо ее хранить. Тайна — настоящая тайна, а не какой-нибудь пустяк — может навсегда изменить судьбу посвященного в нее человека. Записывать тайны особенно опасно, потому что, как бы бережно ты их ни хранил, кто знает, кому может открыться тайна, доверенная клочку бумаги. Так что, если у тебя есть какие-то тайны, и для них, и для тебя будет лучше, если они тайнами и останутся. Отчасти именно по этой причине в мире почти не осталось волшебства. Ведь любое волшебство — это тайна, так же как и любая тайна — это волшебство.

Маленькое безрадостное наблюдение – чем дольше и больше читаешь, тем скорее и безотказнее обзаводишься личной тематической книжной фобией! Для меня таким нежданным приобретением стал цирк… И пусть я не убегаю с криками «Нет, только не проклятые клоуны и акробаты-убийцы!», недоверия и общей тревоги тема добавляет каждый раз, как всплывает, пусть даже мельком, в качестве второстепенной линии, или мимолетного эпизода. Но я не сдаюсь и не уклоняюсь от вызова, все еще веря в лучшее, и в то, что далеко не все писатели берутся за цирковую тематику лишь для того, чтобы нанести читателям глубокую душевную травму, как это вышло в моем случае при чтении омерзительной книги Кэтрин Данн - Любовь гика .
Не скрою, браться за «Ночной цирк» было откровенно страшно. Одно упоминание в аннотации о сопровождающих цирк преданных поклонниках чего стоило! Та же история разворачивалась и в гадкой книге Кэтрин Данн, что не добавляло оптимизма, в отличие от обнадеживающего обещания показать соревнующихся в мастерстве магов. Последнее напомнило «Престиж» и помогло склонить чашу весов в пользу знакомства с обитателями загадочного цирка, принимающего гостей на закате и спешащего попрощаться с публикой на рассвете. А еще – наличие аудио версии романа в исполнении любимого чтеца. Не верилось, что Игорь Князев мог взяться за озвучивание совсем уж отвратительной книги. Не в его стиле. А вот то, что я прослушала – очень даже!

Самые приятные удовольствия — те, которых не ждешь.

К сожалению, у писательницы всего две книги… Но вот, что я решила – если вторая окажется хоть в половину столь же завораживающей и волшебной, как и первая, запишу Эрин Моргенштерн в число любимых авторов авансом, и буду с нетерпением ожидать выхода новых шедевров.
Ее дебютный роман не просто звучал, горел магическим огнем и поражал разнообразием черно-белой палитры, он еще и благоухал, передавая атмосферу каждым удачно подобранным словом и образом. Складывалось впечатление, что стоит лишь повязать на шею красный вязаный шарф, зажмуриться на мгновение, протянуть руку, и цирк непременно появится в шаге от тебя, и уже никогда не покинет мыслей, даже когда внезапно исчезнет, чтобы объявиться где-нибудь далеко-далеко, без предупреждения и обещания вернуться.
Изящные идеи двух талантливых магов-соперников, магически и технически воплощенные в цирковых шатрах, призванных завлекать ни о чем не подозревающих зрителей. Подлинное волшебство, выдаваемое за фокус виртуоза иллюзиониста. Жестокое сражение принципиально разнящихся магических школ, двух шахматных фигур, выставленных на доску руками злых гениев, утративших за века человечность и понимание ценности зыбкого и мимолетного счастья. Красивая, но такая изматывающая партия, ход за ходом приближающая горькую победу и неизбежное расставание с тем, кто за годы соперничества из безликого противника превращается в живое и очень личное вдохновение.

— Я бы и сам писал тебе, если бы мог облечь в слова все, что хочу сказать. Целого моря чернил не хватило бы.
— Вместо писем ты дарил мне мечты, — возражает Селия, поднимая на него глаза. — Я же создаю шатры, которые ты можешь увидеть лишь мельком. Ощущая твое присутствие во всем, что меня окружает, в ответ я не сумела дать тебе ничего, что ты мог бы унести с собой.
— Твоя шаль до сих пор у меня, — напоминает Марко.

Такие истории, как эта, остаются в памяти надолго! Талант, любовь, сомнения, душевная боль и обреченность, а с ними и предопределенность, казалось бы, случайных встреч. В Цирке Сновидений нет случайных героев, как нет и тех, кто неважен, или невыразителен. Часовых дел мастер становится сердцем тайного общества сновидцев, близнецы-ровесники цирка, протягивают руку за миг до падения, мальчик-фермер спускается с дерева и… делает то, что делает, как и талантливые ученики двух старых волшебников.
Не стану раскрывать секреты успеха цирка, лучше протяну красную розу и подскажу, в какой шатер следует заглянуть первым.

Последний шаг — с присыпанной черно-белым песком аллеи на зеленую траву — дается тебе нелегко. Оставив Цирк Сновидений за спиной, ты уходишь туда, где занимается заря, и ловишь себя на мысли, что внутри цирковой ограды ощущение реальности было куда острее, чем за ее пределами.
Теперь ты сомневаешься, что знаешь, где сон, а где явь.