4 Миг вожделенный настал: окончен мой труд многолетний

Предание гласит, что Сергей Сергеевич Хоружий стал переводчиком «Улисса» случайно, чуть ли не против своей воли. Начал работу над переводом его друг, Виктор Александрович Хинкис, а Хоружий поначалу был его первым читателем, со-исследователем, со-трудником. Хинкис умирает в 1981 году, не успев закончить перевод, но успев оставить завещание:

завещаю... все рукописи, машинописные и рукописные, которые прямо или косвенно относятся к роману Джойса «Улисс», а также все книги на русском и иностранных языках, относящиеся к вышеупомянутому роману, Хоружему Сергею Сергеевичу... Доверяю их ему полностью при условии, что он сделает все возможное, дабы мой перевод был завершен любыми средствами и был опубликован в любом из советских издательств.

Хоружий сделал все возможное и сверх того. Впервые полный перевод «Улисса» на русском языке был опубликован в 1989 году.

Но Джойс так просто не отпускает. Поэтому Хоружий сначала подготовил обширный, почти в четверть от объема самого «Улисса», комментарий, а потом написал и эту книгу. Мало того, Хоружий настолько пропитался «Улиссом», что «Джойс в русском зеркале» написан точь-в-точь по лекалам романа: восемнадцать главок, разделенных на три части. А в последних двух главках он, мим-пересмешник, и вовсе использовал столь любимый Джойсом миметический стиль, создав Улисса-в-миниатюре.

Первая часть, вслед роману названная Телемахида, – историко-биографический очерк. Хотя какая там у Джойса биография. Родился в Ирландии – выучился у иезуитов – переехал в континентальную Европу – написал «Улисса» – написал «Поминки по Финнегану» – скончался в Цюрихе.

Вторая часть, Странствия по «Улиссу», начинается как типичнейший филологический разбор из серии «что хотел сказать автор» – настолько типичный, что я стремительно заскучала. Но очень быстро Хоружий выруливает на тему поэтики Джойса:

Сама художественная система произведения, его поэтика, способна нести в себе любое, вообще говоря, концептуальное содержание. Уже не языком лобовых деклараций в ней могут быть закодированы модель мира, концепция человека, парадигмы человеческих отношений. У современной прозы ее истинная философия – в ее поэтике, она внедрена, встроена в нее. И это радикальное расширение задач и возможностей поэтики чрезвычайно многим обязано именно «Улиссу» и Джойсу.

Дальше Хоружий разбирает ключевые особенности романа, но именно в этом абзаце – и суть самого романа, и причина, по которой он стал классикой.

Предлагает он и объяснение, почему «Улисс» сложен – или «сложен»? – для чтения. Роман устроен так, что становится невозможна привычная установка читателя, получающего понимание прочитанного в готовом виде, а это, в свою очередь

… неизбежно рождает дезориентацию, дискомфорт. Уже поминавшийся Колин Маккейб нашел меткое сравнение: читатель перед текстом Джойса – как ребенок при разговоре взрослых, он испытывает неуверенность, не зная, какая позиция и роль ему отведена в этой ситуации, и вообще отведена ли какая-нибудь. Я бы только дополнил: смутно ощущая свое низведение к роли ребенка или простака-несмышленыша, читатель весьма склонен к раздражению – которое и было, возможно, самой массовой реакцией при чтении «Улисса», покуда у него не явился защитный ореол классики.

Что же делать?

Вместо глубокомысленных размышлений читатель «Улисса» должен прежде всего воспринять текст в его фактуре – как плетенье, ткань и разноголосых и разноцветных дискурсов <…> А для этого надо именно, как учит Беккет, «смотреть и слушать», надо не умствовать, а вострить ухо и глаз, держать восприятие в постоянной активности.

Подтверждаю – умничая, «Улисса» не одолеть. А вот отдаться на волю волн, не выпуская из виду самой маленькой из них, – вполне себе стратегия.

И только в последней части, Возвращение, перед Улиссом наконец ставят обещанное в названии книги русское зеркало. Начав с поиска параллелей между Ирландией и Россией, Хоружий переходит к сопоставлениям: Джойс и Белый, Джойс и Эйзенштейн, Джойс и Филонов. Любопытно, но не более.

Приступая к чтению, я надеялась на встречу с переводчиком Улисса, но чего в книге нет, так это личности Хоружего, его отношений с Джойсом и текстами Джойса. Жаль. Вместо этого оказалась на встрече с исследователем и философом, получила ворох фактов и фактиков, несколько инсайтов и очень много информации к размышлению.

Что ж непонятная грусть тайно тревожит меня?