5 чудовищно- и прекрасно-феминистический Сорокин

Прекрасный подарок себе к 8 марта (да и к любому другому дню года) — этот пышущий страстью — как сексуально-метафизической, так и художественно-литературной — сборник малой прозы от мэтра метамодернизма. При этом почти в каждом рассказе угадываются прямые либо косвенные отсылки к другим произведениям Сорокина.

«Очень приятно.
Невероятно приятно.
Нечеловечески приятно»

Автор сумел пройтись по реалиям 40-х, 80-х, 2000-х и даже немного — грядущих (не самого весёлого будущего) годов. Мне видится, что главными действующими силами его нарратива всё явственнее выступают фаллические и вагинальные символы, которые проступают в тексте так ярко и безапелляционно.

Надсмотрщица в немецком концлагере мечтает о любви и соитии с мужчиной, даже ритуально запускает в небо майского жука в надежде получить желаемое. И получает. В виде насильника-красноармейца с зэковской татуировкой в виде жука на руке (рассказ «Жук»).

Утончённая писательница, в которую влюбляется поэт, устраивает ему экзамен на знание поэзии Серебряного века, но так и не допускает до интимного, ведь она зашила то самое место золотой нитью в виде трёх ХХХ — пока она не напишет самый грандиозный роман, она не впустит в себя никого. История удивительным образом превращается в антиутопию, а явившийся в мир роман «Чудовищная война и чудовищный мир» являет собой некий катарсический эффект для авторки и первого читателя посреди раздираемой смутой Московии («Золотое ХХХ»).

«— Господи, Создатель мой! Внял ты молитве нашей... — чудовищно дрожащим голосом сказал он, сложив руки. — Спасена чудовищная Россия»

Диктатор некой восточноевропейской страны, обложенной кругом санкциями, маниакально повёрнут на шахматах и видит спасение режима и государства лишь в победе своей “шахматной королевы“ в международном шахматном турнире. О самопожертвовании и отваге против системы, о нежелании поклоняться фаллическому символу — замечательный рассказ «Гамбит вепря». (Пусть своих жертв диктатор и съедает потом на ужин — изысканно приготовленных в виде различных блюд).

Сорокин сумел меня поразить невероятными символическими и метафорическими образами. Этот сборник я читал и периодически прослушивал в аудио, потому что текст, воспроизводимый вслух, обретает здесь некую свою отдельно живущую (даже ритуально-магическую) сущность, проникающую напрямую куда-то в подсознание, в подкорку...

Профессорка, изобретшая вакцину против всех болезней, с помощью сотрудниц вкалывает её в язык и одновременно втирает её анально в простату мужчин — только немецких мужчин, ведь генетическая основа вакцины построена на лингвистических особенностях немецкого языка (рассказ «Вакцина Мони́к»).

В почти метафизическом рассказе «Сугроб» советская студентка из времён брежневского застоя влюбляется в огромного рыжего американца, приехавшего по работе в Москву, но никак не может объяснить, почему советские женщины используют приспособление из ваты и марли, когда заокеанские женщины пользуются «Тампакс». Трогательная история о любви, разделённой предрассудками и океаном.

«И это делает каждая женщина? Ежемесячно? Каменный век... — подумал он. — И какого чёрта у них этого нет в продаже?! Вот почему, а?! Ведь запускают космические корабли! Загадочная страна...»

Есть в сборнике и любовь геометрических фигур — в рассказе «Любовь Призмы», и странное раздвоение мамы в сознании заболевшей девочки Иры («Две мамы»), и страшные истории из детства женщин, сидящих в очереди на какую-то странную церемонию с пестиком и ступкой («Странная история»).

Хороший философский и феминистический вышел сборник.
Сорокин может!