5

Гипнотизирующая книга. Как будто поток сознания от лица человека с дереализацией, когда он говорит про себя не «я», а «он». Как будто стихотворение в прозе со сбитым, задыхающимся ритмом. Как будто хроника расширения темноты — чернильной липкой массы, которая пришла из зимнего сада и не способна согреться ни весной, ни летом, поскольку темнота эта имеет не физическую природу.
Сначала в двери дома простой семьи стучатся двое полицейских — один из них в штатском. Они просят им позвонить. Всё выглядит законно, но это первое действие как будто неудачно вынимает деревяшку из башни дженги, и весь мир рушится. Привычные законы отменяются, совершаются как будто (ну да, ну да) немыслимые поступки, зверства, бессмысленная жестокость. Отец семейства, один из лидеров учительского профсоюза, задержан — и пропал без вести. В воздухе физически сгущается опасность, подростков призывают в армию — и нужно или бежать и спасаться, или... что?

Главная героиня — мать четырёх детей, и тьма наступает у неё на глазах. Есть такое стихотворение у Байрона — там умерли облака, и темноте не было до этого никакого дела, ведь это была темнота Вселенной. Крутилось в голове, пока читала — читала целый день напролёт и не могла оторваться, хотя за окном первый по-настоящему тёплый день.
Айлиш нужно заботиться о младенце (а он извивается и визжит, у него зубы, его не урезонишь), она боится за старшего, которого тоже забирает темнота, её дочь погружается в пучину депрессии, и есть ещё 12-летний подросток, который отращивает сразу тонну колючек и очень напуган. А ещё у неё отец с деменцией. И очень хорошо читается параллель между тем, как личность человека, который когда-то «всегда знал, как поступить», заносит илом — покрывает темнотой, и тем, как в темноту отходит прошлая жизнь. Не всегда радостная, полная рутины и усталости, но оказывается, если посмотреть назад, это и было счастье, да?

Нужно бежать, нужно уезжать! Но как она может уехать? Ведь уехать — это признать реальность происходящего, а ещё то, что муж и сын потеряны, бросить их или память о них. Перестать ждать, что темнота может отступить, а тишина безвестия — закончиться. Пространство сжимается вокруг, напряжение нарастает, а потом взрывается апогеем бессмысленной жестокости. Бои на улицах, чудовищная трагедия в семье — и те, кто остались, всё-таки бегут. То есть, идут очень медленно, ждут и прячутся, но в итоге приходят к морю.

Это очень реалистическое, гипер-реалистическое описание происходящего, данное через призму физических ощущений. Много тактильного, много вещественных образов. Действие идёт как будто на фоне и повторяется авторским рефреном: мир как будто наблюдает за жизнью, происходящей в нём.
А ещё это о банальности зла — потому что если бы на этих людях не было формы, их бы никогда не посчитали кем-то отличающимся от всех. Конец света наступает в одном конкретном месте, а в другом это нескольско слов в бегущей строке. Поэтому удивительно, что роман окрестили антиутопией — разве что только по форме?