5 В тоннеле с котом

читается как триллер, оставляя послевкусие притчи.

канал Book Addict (Майя Ставитская)

Начиная разговор о романе «Тоннель», я не могу не думать о том, что наше про-чтение сильно зависит от внешнего контекста и от внутренней наполненности читающего. В иной ситуации, в иное время и в ином месте я бы прочитала «Тоннель» иначе, и я бы прочитала его иначе, не знай я многих других произведений мировой литературы. Но так вышло, что «Тоннель» срезонировал с моими мыслями и чувствами, с событиями моей жизни, с моим читательским опытом; так вышло, что книга оставила после себя сильное послевкусие и определённо стоит размышлений и обсуждения.

История начинается быстро и безжалостно — и это хорошо. Мы лишь недолгое время толкаемся в пробке, автор даёт читателю совсем небольшой кусочек «нормальной жизни» (летний вечер, возвращение с дачи, планы на следующий день), чтобы потом отсечь этот самый кусочек — вместе с планами на завтра — герметичными дверями с обеих сторон тоннеля. Сначала непонятно, что с обеих. Сначала вообще непонятно, что случилось. Пробка. Пятьсот человек заперты в тоннеле под рекой, и только когда мимо проносится в обратном направлении мотоциклист (чтобы разбиться насмерть), только когда одна недоумевающая толпа встречается с другой — тоже недоумевающей, когда обнаруживается рассечённый решёткой Фольксваген, который попытался проскочить, но не успел, начинается собственно саспенс. Непонятно, почему двери закрылись, непонятно, когда они откроются, и, главное, непонятно, что происходит снаружи.

Я думаю, саспенс романа, который и возводит его из разряда страшной бытовой зарисовки в жанр почти библейской истории, — это главный вопрос, на который не будет ответа до самого́ финала, — что случилось? Ядерная война? Природная катастрофа? Конец света? Стоит ли пытаться всеми силами пробиться на поверхность или загерметизированный тоннель сейчас — самое безопасное (может, последнее безопасное) место в городе/стране/на планете?

Я начинала читать книгу со скепсисом, который очень быстро отбросила в сторону, признав мастерство автора; я дочитывала книгу почти в трансе, и она не оставляла меня день-два после прочтения. Мне очень близок подход Яны Вагнер: если ты пишешь триллеры, нельзя делать вид, что не существует мастеров саспенса, если ты присоединяешься к великим историям, если ты их обыгрываешь, пере-сказываешь, до-раскрываешь, — это не плагиат и не паразитирование на чужом творчестве; писатели участвуют в со-ткачестве полотна мировой литературы. Вагнер берёт «Повелителя мух» в открытую (см. эпиграф) — и делает абсолютно самобытную историю, которая ни на йоту не становится хуже от того, что читатель узнаёт сюжет.

Персонажи. Автору удалось собрать огромное количество персонажей и наделить их своими голосами, помочь читателю многократно взглянуть на одно и то же — разными глазами, прыгая из головы в голову. На презентации книги Яна рассказала, как представляла, какие примерно люди могли бы — случайным образом — оказаться запертыми в тоннеле; это нетрудно, на самом деле, это такой срез современного общества, в этот момент автор чувствует себя всемогущим. Яна замахнулась на многое — и отлично вывезла этот разноголосый хор. Конечно, мы не увидим пятьсот человек, и вряд ли кто из читателей взял на себя труд сосчитать всех активно действующих персонажей, но их много, много, очень много, и автор переключается с одного на другого, виртуозно соблюдает тайминг, не забывая детали. Вагнер писала роман пять лет. Я думаю, он стоит каждого дня вложенного труда.

Мне очень понравилось, как названы персонажи, многие — по моделям автомобилей. Мама Пежо, Патриот, жена Патриот и дети Патриоты и т. д. Тонкий штрих, деталь — и всё видно. Удивительно, что имена есть у троицы персонажей, фокус на которых даётся в начале романа; Митя, Саша и Ася обладают особой «самостью» — и предысторией (мы хотя бы знаем, откуда и куда они направлялись, мы немного знаем бэкграунд их личной истории, об их мыслях/чувствах/взаимоотношениях внутри семьи читателю дозволяется понять немного больше); тем интереснее поразмышлять вот о чём: ближе к концу романа Митя и Ася превращаются в «инженера из Тойоты» и «жену инженера».

Я, как и Вагнер, не хочу давать готовых ответов на «что хотел сказать автор», но я люблю такую глубину текста, в которой при взгляде под определённым углом появляются новые смыслы.

Герои получились совершенно живыми, понятными, даже когда они непонятны в силу культурных/ментальных/эмоциональных особенностей; Вагнер вытворяет совершенно жуткие вещи, заставляя читателя влезть в шкуру то доктора, то лейтенанта, то чиновницы, и я не могу не думать о том, что некоторые герои остались «тёмными лошадками» (может, это и к лучшему) — к примеру, «улыбчивый арестант», эдакий фактор Х, который непонятно кто, непонятно зачем и непонятно к чему выведет. В то же время ты понимаешь, что вероятность оказаться в замкнутом пространстве с психопатом (а точно ли психопат — именно этот улыбчивый тип?) существует, почему нет? Как и вероятность, что в соседней машине будет ехать чертовски важная шишка, какое-то Высокое Лицо, у которого есть алгоритм и на случай ядерной войны, и на случай конца света. И алгоритмы эти совершенно точно не предполагают твоё личное — вот твоё, рядового москвича — выживание и благополучие.

Есть ещё одна ассоциация, которую я словила: интересно, читала ли Вагнер роман Сарамаго «Слепота»? Сарамаго написал о необъяснимой эпидемии слепоты; это не герметичный детектив, это даже не детектив, но автор тоже собрал случайных людей и вынудил их выживать в нечеловеческих условиях. Чем одна книга напомнила мне другую: у Сарамаго в романе не прозвучало ни одного имени. Доктор, жена доктора, девушка в чёрных очках и так далее и так далее — Сарамаго тоже виртуозно использует деталь, чтобы передать роль и характер героя. Сарамаго провёл персонажей через ад и вывел к свету, Вагнер провела своих через Тоннель и вывела... вывела ли?

Финал сокрушителен, автор умело оставила читателю огромное поле для домыслов и размышлений в духе «а что было бы, если» (собственно, показать альтернативу — это гениально и безжалостно), при этом ощущения недосказанности не остаётся. Я получила ответ на вопрос «что же случилось», он меня абсолютно удовлетворил, в первую очередь тем, что оказался не так и важен. А важными оказались вещи, которые были на расстоянии вытянутой руки — в той самой области «а что, если».

И кот. В этом романе есть кот. Спойлер: кот выживет.

Это одна из книг, с которой мне совершенно не хочется оставаться в одиночку. Я попробую предложить её для обсуждения книжному клубу, потому что мне мало сформулировать своё понимание событийной линейки, мне мало предложить свои трактовки произошедшего, мне хочется услышать чужие.

Текст существует столько раз, сколько он прочитан, — я не помню, чьи это слова, но Яна Вагнер цитировала их на презентации «Тоннеля». «Тоннель» написан, как мне кажется, с максимальным устранением автора из истории; здесь нет авторского голоса, здесь читатель оказывается за герметичными дверями (с обеих сторон) в тоннеле, и у него всего-то и есть — сутки времени, пятьсот человек, сколько-то воздуха, сколько-то воды, еды и попыток принять верные (или нет) решения. И кот.