4 Истории в истории

Можно ли отнести автора к числу любимых, если в саквояже прочитанного всего четыре романа и при том не каждый оценен на высший балл, но зудящая потребность погрузиться в еще одну историю после очередной перевернутой последней страницы не утихает? Не знаю. И все же вот уже несколько лет Маргарет Этвуд пребывает среди моих фаворитов, без чтения коих книжный год попросту не сложится. Для меня она - автор-грильяж. Пока дойдешь до сути, того гляди обломишь кусочек зуба, за потускневшей эмалью пульсирует оголенный нерв. Для меня она - автор-колючка. Как тот иней, что летит с питерского весеннего неба прямо в лицо. И щекотно, и больно ободранным морозцем щекам. Не так давно с одной моей подругой-сочтицей мы рассуждали о том, за что стоит любить старушку Маргарет, и знаете, с ответом я не замешкалась. За безумную, болючую какую-то образность, за характеры, яркие и живые, не выписанные старательной рукой, а собираемые постранично, за смелый посыл между строк, даже за некоторое бесстрашие. Оставайся такой же, дорогая автор, и я у тебя все прочитаю.

Как и водится у Этвуд, о сюжете в двух словах и не расскажешь. В данном романе ее способность создавать литературную мозаику и вовсе поражает. Соберешь несколько фрагментов по первым страницам и подумаешь, что ждет тебя история неприкаянного одиночества. И ведь ни капли не ошибешься вроде, ведь повествовательнице восемьдесят с хвостиком лет, а предстоящий рассказ, очевидно, результат беспокойной совести… Но какой ценитель будет судить о картине по нескольким пазлам? И вот мы идем дальше, подбираем следующие кусочки, добавляя их к уже имеющимся, и видится нам уже совсем иное… А не о сомнительной ли славе Лоры Чейз, рано ушедшей из жизни создательнице скандальной книги с множеством эротических сцен и матом, пойдет тут речь? Возможно, но как-то скудновата одна лишь эта идея для такого пухлого томика! Выстраиваешь мостик из догадок над бурной сюжетной рекой, а в это время Маргарет Этвуд продолжает подкидывать тебе новые фрагменты. Вот Авалон - старинное родовое поместье со своей печальной историей, вот две забавные юные мордашки старшенькой Айрис и малышки Лоры, вот башня, которую забрал в личное владение оборотень-отец, вернувшийся с войны другим человеком.
Ты кладешь край к краю, оттенок к оттенку, а потом и сам не замечаешь, как проваливаешься… Куда ты летишь? Да прямиком в неустроенное девичье детство с его чувством оторванности от внешнего мира, полной зависимости от своего сиблинга, непониманием происходящего, либо наоборот, слишком уж буквальным его трактованием. Мягкого приземления ждать точно не стоит. Сперва разобьешь коленки, рано потеряв близкого человека, потом примеришь кандалы, променяв по воле отца свободу на предложение руки и сердца состоятельного незнакомца… Ох уж эти «замечательные» супруги Чейз! Одна повелела быть старшей дочери вечной стражницей при младшей, другой, как ему желалось, продал подороже - во имя Лоры, обнищавшей семьи и прогоревшего семейного дела! И если мать, как заложницу своего положения, мне было жаль, то отца, видит бог, ни капли… Но кое-что все ж удерживало на плаву. Вопреки всему у Айрис была Лора, у Лоры Айрис, а за поддержкой всегда можно было обратиться к верной служанке Рини. Казалось бы.
Повествуя о непростом детстве, юности и замужестве, Этвуд всячески отклоняется от линейного изложения событий. Одну историю она вкладывает в другую, смешивает пазлы, заставляя читателя задаваться странными вопросами: о ком я сейчас читаю? Правильно ли я понял? Кому все же принадлежало сердце Алекса Томаса - бывшего студента богословия, коммуниста и сказочника? Яркий образ в ореоле местоимений. Он рассказывал ей сказки, а она верила. Он жаждал, а она так хотела забыться…. Смогла бы она бросить свою несчастливую жизнь ради такого шаткого счастья? Вот в чем вопрос! А главное, кто она, Лора или все-таки Айрис? Меж двух имен редкие моменты вместе, где счастье зиждилось во всякий раз разных неуютных комнатах. Минуты страсти перемешались с газетными сводками о движении коммунистической партии и политической обстановке в Канаде в начале двадцатого века, запоздалое раскаяние старшей сестры со светской хроникой, демонстрирующей не только шик и блеск былого, но и неприглядную сторону жизни женщины того времени, обреченной быть в браке милым украшением без права голоса… Какая же Этвуд без изящно сыгранной феминистической нотки?
С приближением к финалу книга обретает какую-то запредельную глубину. Рассказывая о сестринских отношениях, Маргарет Этвуд предложит читателю не только поразмышлять о перипетиях истории и жерновах, что и по сей день мелят, незавидной женской доле, цене предательства и неспособности (или все же нежелании?) видеть дальше собственного носа, но и ответить на вопрос, кто же он, тот самый слепой убийца? Только ли герой странной сказки? И так уж вышло, что разглядеть его лицо мне не составило труда, как в принципе и понять, кто скрывается за этим частым «она» в книге Лоры, как и предугадать раньше финала то страшное, что скрывала младшая сестренка Чейз от старшей. Можно бы примирительно заметить, что я и не за детектив бралась, чтобы хвастать догадливостью, и все же всегда предпочту, чтобы финал ошеломлял, а не служил подтверждением собственных мыслей… В нем столько горечи и боли, что просвета и не разглядеть, Много ли толку от того, что стопка исписанной бумаги будет доставлена адресату? Изменит ли это что-то? Вернет? В одном только нет сомнений, за свое нежелание стянуть с лица повязку, слепой убийца за десятки лет уплатил сполна.