3

Шестьсот человек, отчаянно цепляющихся за двенадцать лямок, закрепленных в задке фуры, шестьсот человек, ощущавших, что от долгого усилия мышцы их постепенно слабеют, шестьсот человек, испытывавших лишь одно, шестисотократно умноженный страх бытия, да цж, вчерашнее всего лишь детские игры, а история Мануэла Мильо сущие бредни, ибо на самом деле человек существует тогда, когда все зависит только от его силы, когда осталось лишь одно, страх, что этой силы не хватит, чтобы удержать глыбищу, неумолимо сталкивающую его вниз, а все ради чего, ради того, чтобы поставить один камень там, где хватило бы трех поменьше либо десятка обычных, балкон остался бы балконом, просто мы не могли бы с гордостью докладывать его величеству, Это цельная глыба, и посетителям, прежде чем провести их в другой зал, Это глыба цельная, по милости такого рода вспышек глупой гордыни и расцветает пышным цветом глумливая ложь в её национальных и специфических проявлениях, таких, например, как нижеследующее утверждение из учебников по истории и солидных исследований, Возведением монастыря в Марфе нация обязана королю Жуану 5, давшему обет построить оный, если у него родится ребенок, вот маются шестьсот человек, они ребенка королеве не делали, но они-то и расплачиваются за обет, они-то и влипли в дерьмо, простите за выражение, анахронизм, тогда так не говорили.

Пожалуй, это предложение выражает всю книгу: оно длинное, запутанное, с постоянными отступлениями, однако же несущее глубинный смысл о человеческой природе и одновременно самоотверженности и глупости человеческого рода, о трудностях мнимых и реальных, как то неимоверные физические усилия и вместе с этим буравящие мозг мысли о "дерьме", в которое попали люди, лишь потому, что на другом конце страны, один человек пообещал другому в обмен на событие(рождение ребенка), по хорошему не зависящему ни от одного, ни от другого, построить монастырь, хотя даже это имело подпольную интригу - сговор францисканца с самой королевой, да и само обещание давалось, когда королева была беременна, и лишь приверженность религии и, простите за грубость, идиотизм монарха и его огромная самооценка и постоянное желание сделать что-то великое, чтобы помнили, повлекло за собой смерти, пусть их и было немного (что удивительно!), но они в любом случае имели влияние на родных и близких погибших, и эксплуатацию (пусть даже и за деньги) никак не повинных в зачатии ребенка людей.
А если серьезно, Сарамого одновременно великолепен и ужасающ. Такую книгу читать тяжело, к тому же она вся стоит из нарезок, историй, моментов разных людей и ситуаций, через которую, как светлый лучик в темноте комнаты, пробивается история Балтазара и Блимунды.
Даже отдельно эта одновременно милая и крепкая история этой пары произвела бы впечатление, но однако, все, чем Сарамого наполнил книгу, помимо мужчины и женщины создает один огромный пейзаж, на который надо смотреть в целом.