5 Праздник для филологов с чувством юмора

Усложненная литература не обязательно требует трудоемкого чтения. Есть книги с пачкой приемов усложнения, которые читаются влёт, например, искрометный дебютный роман уникального русского писателя Романа Шмаракова "Овидий в изгнании".

Роман Львович – редчайший пример профессионального филолога, который пишет веселые книжки. Как-то у нашего брата (да и сестры тоже) принято выдавать на бумагу мрачное, тяжкое, раздумчивое, будто бы без этого читатель не поверит, что ты всю жизнь только и делаешь, что над буквами корпишь. Шмараков не такой, без пачки шуток за пазухой он за перо не берется и даже, мне кажется, из дома не выходит – и правильно делает. Слез у нас и в жизни, и в культуре с избытком, а вот добротного смеха дефицит; умеешь в юмор – поделись с другими.

"Овидий в изгнании" – это на 100% филологический роман, который в первую очередь стоит рекомендовать студентам старших курсов филфака, преподам оттуда же и школьным учителям литры, не до конца забывшим университетскую программу. В форму абсурдной истории о проваливающейся в подземное царство новостройке и борьбы местных сантехников за независимость от автора Роман Шмараков отливает в мелко перемешанном виде весь корпус знаний-умений-навыков, какие даются в вузах будущим филологам-преподавателям русского языка и литературы. Не забывает он и о других науках, от ботаники до математики, но лингвистика и литературоведение при поддержке философии и искусствоведения главенствуют над ними безраздельно.

Например, в книге есть развернутый план открытого урока по идиотскому тексту о таракане, живущем в ухе мертвого деда – и школьные изложения с элементами сочинения по итогам урока. Есть тезаурус самого романа с разбором, какая еда упоминается в метафорическом и неметафорическом контексте. Есть эпизод сбора фольклорного материала. Есть пример реконструкции текста по сохранившимся обрывкам. Герои постоянно сыплют не то что литературными цитатами, а литературоведческими и лингвистическими концепциями и терминами, пытаются сами написать книги, попадают в мифологические сюжеты, рассказывают друг другу истории, обыгрывающие те или иные произведения либо сказочные мотивы.

Попутно в режиме доведенной до абсурда сатиры Шмараков проходится по бытовым (бытийным?) проблемам российского общества конца эпохи гламура, от провалов строительного бума до сердюковского бардака в военкоматах. Больше всего внимания он уделяет простым семейным историям, как и мировая литература вместе с дописьменными источниками: кто кого полюбил, кто кому изменил, кто кого убил по бытовухе, кто у кого в гостях стал жертвой инопланетного вторжения, кто из-за травмы стал видеть все в красном цвете, кто от горя превратился в иву, у кого в холодильнике завелся полтергейст. И все это в исключительно юмористической подаче сквозь оптику утомленного 12 годами работы на филфаке преподавателя.

С самого начала я был готов, что книга будет просто цепочкой малосвязанных шуточных сценок, но помимо юмора и филологизма в ней есть еще и сюжет из двух параллельных линий генподрядчика, пытающегося выбраться из царства мертвых, и сантехников, ищущих вторую главу для своего внеавторского романа. Будто бы эпизодические персонажи из вставных рассказов внезапно возвращаются в действие и выполняют те или иные сказочные функции в историях главных героев. То есть "Овидий в изгнании" еще и воспроизводит нормативы художественной литературы ("ружья" там всякие, арки персонажей, сюжетные двигатели, значимые детали), достигая полноты высказывания филолога о нелегком опыте филологической экзистенции.

В следующих сочинениях Роман Шмараков сосредоточится на отдельных жанрах. "Каллиопа, дерево, кориск" – готический роман о замке с привидениями, "Автопортрет с устрицей в кармане" – классический английский детектив, "Алкиной" – хрестоматия античной литературы (остальное еще не читал). А здесь – буйная, бурная, но не сумбурная сборная солянка из всего, от чего у филологов случаются вьетнамские флэшбэки. И да, я очень рад, что хотя бы в лице этого прекрасно медиевиста у нас есть литература для филологов без хмурых щей.