4

Сложная, многоуровневая книга. Книга неоконченная (Боланьо умер от рака печени после 10-ти дневной комы). Книга вязкая и засасывающая в себя, похожая на торфяное болото, чавкающее коричневой жижей под ногами, мёртвое, не отпускающее. Книга - запутанный клубок нити, местами мохрящейся, местами истончившейся и готовой порваться, местами спутанной в тугие узлы. Книга - песок, просачивающийся смыслом сквозь пальцы, оставляющий в ладони лишь жалкие свои крупинки и тактильное ощущение неуловимого присутствия.

Боланьо несомненно провёл титаническую работу. Кроме открыто упомянутых литераторов, научных деятелей и философов, автор даёт отсылки к текстам, даже не столько к текстам, сколько к идеям текстов, и, главное, воспоминаниям читательских ощущений от текстов Кортасара, Рансмайра и Сафона.

В книге так много персонажей, которые создают любопытную иллюзию многоликой, толкающейся толпы. Тесной, шумной и вместе с тем равнодушной. Этакие отдельные части потока, берущие каждый своё начало в отдалённых друг от друга местах, но по воле рока влекущиеся все в одну единую точку, чтобы в ней слиться воедино. Слиться и на этом закончить своё движение вперёд, получив навсегда обречённость движения только вглубь и по кругу, с редкими выбросами продуктов распада во вне.

Общее это место, место слияния - городок на границе США с Мексикой. Город Санта-Тереза. Городок этот вымышленный. Но нужно отметить, что у него есть реальный прототип - город Сьюдад-Хуарес в штате Чиуауа.
Для того, чтобы читатель это чётко понял и не подумал о том, что в его восприятие вкралась ошибка автор в описании места часто употребляет уточнения географического положение своей Санта-Терезы. Но кроме этого, главное сходство вымышленного города с его прототипом - часть книги об убийствах.

Здесь Боланьо подробно описывает феминицид на севере Мексики с 1993 по 2001 годы. Часть об убийствах изобилует подробными описаниями нанесённых травм, изнасилований и увечий, причинённых жертвам при жизни и посмертных. Что характерно, описывает их автор сухим, протокольным языком. Что создаёт шокирующее ощущение, что тела девочек и женщин приравнены к кускам мяса на фермерском рынке.

Кроме упоминания реальных убийств Боланьо вводит в повествование троих действительно осуждённых по ним. Абдул Шариф Латиф, Виктор Гарсия Урибе и Густаво Гонсалес Меса становятся персонажами "2666".

Здесь же кроме описания убийств Боланьо погружает читателя в саму атмосферу места, где возможны такие убийства. Мы видим адскую смесь политики матчизма, нищеты и коррумпированность полиции.

Однако, последняя часть об Арчимбольди напоминает читателю, который вдруг может быть уже успел забыть, что все предыдущие части книги с их отдельными казалось бы героями тянутся тонкими ниточками к центральной части "2666", к части об убийствах.

И та невидимая паутина, которую сплёл между ними всеми автор в какой-то момент ошеломляет, а после обволакивает тяжёлым ощущением неотвратимости - мерзость в каждом из нас, даже в самых образованных, самых признанных, самых лучших. В крушении идеалов, в мелочности мечты, в беспросветности приспособленчества, в потере ориентиров, в конечной бесполезности идей и революций, в бессмысленности и войн и мирных договоров.

Наверное, если бы Боланьо всё-таки дописал роман, невиновных бы так и не оправдали, настоящих убийц не нашли бы, а встретившиеся с неуловимым Арчимбольди критики сильно бы разочаровались. Однако, "2666" не дописан. Так что, кому хочется, можно придумать себе и радужный его конец.