5

Здравствуй, Нодар Владимирович! Уверен, что у тебя там все хорошо. О каких новостях тебе поведать? В середине восьмидесятых тебя активно переиздавали. Ты этот процесс, к сожалению, уже не застал. Может оно и к лучшему, что покинул ты нас в аккурат перед началом перестройки. Тогда лавины книг хлынули на прилавки страны. Ну, и понемногу тебя печатают в новом, двадцать первом веке. Улица Нодара Думабадзе в Тбилиси теперь целая авеню и находится, если я не ошибаюсь, в другом месте. Но уверен, что это позитивный знак, ибо она теперь более крупная и более значимая. Некоторые дамочки периодически выползают, критикуют, кричат о безнравственном поведении твоих героев, но и это хорошо. Ты помнишь этих женщин - их кривляние часто никак не связано с литературой.

Новые издания твоих произведений так и не видел в живую, хотя часто и постоянно посещаю книжные магазины. Их сразу сметают вместе с прилавком, ибо никто не станет обращать внимания на такие мелочи, что в "Солнечной ночи" герои умирают от нервного потрясения, связанного со смертью Сталина. Сталин здесь особенно не при чем. Дело больше в самих героях и их способности по-настоящему и без оглядки любить.

Получил недавно в подарок твой двухтомник, грузинского издательства "Мерани" 1986 года и пока еще на русском языке. Та книга, которую когда-то, в советские годы, подсунул мальчику-первокласснику отец, совсем истрепалась. Да и немудрено, ибо ей так много досталось. Они похожи друг на друга, как близнецы, мои любимые книги детства. Их легко определить по вконец разодранным обложкам, так как читались они стопятьсот раз. "Двенадцать стульев", "Милый друг", "Незнайка на Луне", "Республика ШКИД" и твоя "Я, бабушка, Илико и Илларион".

Да, сначала это было только юмористическое произведение. Что еще мог найти в нем маленький мальчик. Такой качественный юмор встречается редко, им пронизано все произведение, каждая фраза и некоторые из них навсегда вошли в мою жизнь. "Мертвый, но не признается", "Ну, вскрыли бы твой паршивый череп и тут же бы и захлопнули. Чего копаться-то в пустоте?", (— Марш вперед! — приказал я собаке.)"Мурада послушно сел", "(- Что будешь пить?) За твой счет — хоть керосин!"

Гениальность твоя в том, что, сквозь смех часто проступают слезы, а за кажущимся юмором скрывается что-то другое - что-то более ценное. Не берусь судить - каким образом подобные произведения могли продираться через цензурные заросли, но уже в те годы "несерьезное" произведение "Я, бабушка, Илико и Илларион" пестрит злым юмором по поводу государственного строя - достаточно вспомнить главу о колхозном собрании, где в диалогах всплывают все социальные язвы - будь то ворованное вино, съеденное мясо колхозной телки или материалы, что пошли на строительство не новой конторы, а председательского дома. Вспоминается учительница, использующая учеников на домашних работах вместо переэкзаменовок и берущая с них дань кукурузой, сыром и вином.

Сельские похождения молодого человека и двух стариков-соседей, студенческий юмор Тбилиси, что такое советский поезд, настоящая любовь, дружба и истинный патриотизм, который не в словосочетаниях, напечатанных в Интернете, а в теплых носках, что твоя бабушка, дрожащими от холода пальцами, вяжет темной зимней ночью незнакомому солдату.

Да, к чему я тебе все это пересказываю, ты сам все знаешь. Я слышу чье-то дыхание и знаю, что дыхание это твоих произведений. Оно всегда будет со мною и в лучах его я всегда увижу, оглянувшись, Илико, Иллариона и Нодара Владимировича Думбадзе.