4

Дух страны проявляется в мелочах: в апельсиновых деревьях по краям дорог; в сытном шоколадном завтраке, состоящем из чуррос и какао; в том, как девушка скромно и доверчиво сжимает сильную руку своего novio; как встреченный случайно крестьянин с упоением рассказывает о своей работе, не стесняясь, искренне радуясь тому, что кто-то захотел узнать о его жизни; как маленькая испанская девочка продает туристам землянику, ощущая при этом почти физически свою важность и значительность; как дети плещутся в мутной испанской реке; в том, как римско-католический собор уютно поместился в мечети; как повсюду в строго католической стране витает дух мусульманства; в том, как дела и время перестают что-то значить, если необходимо помочь другу; во внезапном кроваво-красном закате...

Дух страны проник в мое сердце легким невесомым облачком, пахнущим оливковым маслом и пылью. Он завладел мной и вот уже вокруг не бескрайняя железобетонная, асфальтно-серая реальность, а солнечный простор, окаймленный оливковыми рощами, зелеными виноградниками, ярко-белыми деревенскими домиками, проторенными пыльными дорогами. Тут и там, словно в самодельном бумажном театре, появляются картонные фигурки королей и королев, рыцарей и святых, героев и предателей. Фердинанды, Филиппы, Изабеллы, Хосе и Элеоноры сменяют друг друга со скоростью вращающегося колеса истории. Их пышные юбки и нелепые рифленые воротники, мантии и плащи, расшитые золотом и усыпанные алмазами до сих пор украшают Богородиц по всей стране. Их старые замки, некогда поражающие воображение, стали теперь своеобразной машиной времени, мостом между прошлым, настоящим и, как ни странно, будущим. Потому что время тут застывает на мгновение, становится просто точкой на прямой, просто взмахом ресниц, вздохом или шелестом веера.

Некогда самая яростная католичка в истории, Испания, породившая Инквизицию и сотни способов пытки, стала мягче, отзывчивее к вере и людям. Языческое мешается с католическим, истинная святая вера мешается с крестьянскими ежедневными заботами, церковные праздники, на удивление лишенные патетики, соединяют сердца всех существ на святой испанской земле. Даже церкви и соборы, призванные вызывать благоговение и страх перед грехами и расплатой за них, призванные держать дух в строгости, расслабились, стали мягче, добродушнее. Они стали друзьями из прошлого, а не строгими дуэньями из настоящего.

Насколько соединены духовно, насколько одинаковы испанцы в любой части страны, настолько отличаются друг от друга ее регионы. Кастилья, Андалусия, Астурия, Арагон, Каталония... Как дети, у которых одна мать, но разные отцы. Солнечный, выжженный, сухой юг и мокрый, дождливый, покрытый легкой плесенью готический север. Неторопливый, разомленный солнцем запад и торопящийся бодрый восток. Как будто десятки маленьких стран уместились в одной!

И Генри Мортон, словно отчаянный пилигрим, едет на своей машине сквозь века, сквозь пространства, сквозь границы разных стран и с величайшей нежностью и добротой рассказывает нам обо всем, что видит, что слышит и что знает. Он населяет замки и соборы призраками прошлого, он оживляет разрушенные монастыри, алькасары, мечети и церквушки. Он вместе с Кортесом и Писсаро завоевывает Мексику и Перу, вместе с Сидом сражается с маврами, вместе с Фернандом и Изабеллой (Reyos Catolicos) объединяет Испанию и выгоняет со святой католической земли мусульман. Он вместе с Колумбом надеется и держится за свою мечту. Вместе с десятком королей борется за страну, или сходит с ума, или разграбляет казну, или начинает войну, или гибнет на поле боя. Он и доблестный рыцарь, и скромная принцесса, и тиран-король, и святой мученик. От его лица говорит Испания тысячами голосов. Говорит с читателем, шепчет ему на ухо ласковые слова и зовет к себе.

Зовет, зовет, зовет...