2

Более самой книги меня поразило предисловие перводчика. Я отнюдь не думал, что человеческий ум может достичь подобной высоты мысли. Автор предисловия, разбирая позицию Экхарта в вопросе "номиналий", утверждает:

Теперь символы равны формальным отвлеченным понятиям. Для нас микрокосм и макрокосм разьединены. Человек думает, что его духовный мир оторван от окружающего мира. Это крест и проклятие нашего времени, и отсюда его материализм, с одной стороны, и абстрактный идеализм - с другой.

Для Экхарта символ был той же реальностью, а понятия - живыми существами и живыми силами обьективного духовного мира, в котором он жил полной творческой жизнью. Напрасно люди, желая почтить Экхарта и сравнять с собой, переносят его в бесплодную пустыню абстракций. Зеленеющий и цветущий дух Экхарта питается неиссякаемыми глубинными ключами мира. И как жив этот дух, и как он живит!

По всей видимости, автор данных рассуждений питается исключительно солнечной энергией, которая выходит потоками "духовности" сквозь поры кожи, не оскверняя организм физиологическими процессами. Ведь столь ясные мысли могли возникнуть только в пространстве "обьективного духовного мира", местонахождение которого остается для меня загадкой. Что же до воззрений и представлений самого, так называемого, Мейстера Экхарта, то их можно было бы назвать довольно эфемерными, если бы и это не было слишком большим комплиментом. По всей видимости, в его текстах многие находили возможность "духовных практик" и безмятежного растворения сознания в неведомости мира. Огромная часть его рассуждений касается агностицизма, принципиальной невозможности познания человеком неких божественных истин, которые чудесным образом открылись ему. Здесь он не отличается от других теологов Средневековья, которые вещают так, словно сами присутствовали рядом с создателем в момент сотворения мира. В то, что Экхарт был наделен какими-то сакральными знаниями, недоступными для других, тоже верится с трудом, учитывая следующую его мысль:

Если бы кто-нибудь обладал искусством и властью стянуть в одно настоящее мгновение время и все, что когда-либо произошло за шесть тысяч лет или еще произойдет до конца мира, это было бы свершением времен.

Т.е. Экхарт мыслил в рамках традиционной церковной догматики и, конечно, малость ошибся со своими шестью тысячами лет. Как и всякий ревнитель веры, он проповедует нищету, но нищету "духовную". В попытках понять ее значение видимо прошла жизнь его последователей. Материальная нищета, как мы видим, обошла его стороной: в пятнадцать лет Экхарт поступил в Эрфуртский Доминиканский орден, впоследствии стал его приором и викарием Тюрингии, обучался в Страсбурге, Париже и Кельне; занимал пост главы Саксонского ордена; в 1311 году занимал кафедру в высшей школе Парижа, а с 1312 по 1320 гг. - кафедру Страсбургской богогсловской школы Ордена. Но все это, безусловно, мелочи жизни, и главным для него оставалась "духовная" нищета.

Возможно чтение текстов Экхарта следует сопровождать колокольным звоном, дабы хоть отчасти воссоздать ту великолепную атмосферу весенней лужайки, пения птиц и звука ручейка, пробегающего вдоль церковных стен, в которых звучали его проповеди. Средневековье вместило в себя много замечательных титанов мысли и нам даже трудно представить сколь серьезные вопросы занимали умы этих ученых мужей. Так, например, Экхарт пытается решить вопрос, поставленный, так называемым, Святым Бернардом Клервоским:

Святой Бернард говорит:"Почему глаз мой познает небо, а не ноги? Потому что глаз мой больше похож на небо, нежели ноги мои. Если надлежит душе моей познавать Бога, она должна быть подобна небу".

Благодаря чему душа сознает в себе Бога и и постигает, как Он близок ей?

Вероятно, решая подобные вопросы (в числе которых, почему зрительные рецепторы расположены не в ногах) Мейстер Экхарт не мог отвлекаться на более мелочные, которые становятся обьектами внимания современной исторической науки. Таковым, безусловно, был "Процесс Тамплиеров", проходивший в соседней Франции с 1307 по 1314 гг. Это событие прошло незамеченным, что удивительно, ведь тот же Бернард Клервоский, канонизированный католической церковью, покровительствовал Ордену Тамплиеров.