5

Исповедь убийцы

Если у Сартра ад – это другие, то для Сабато ад – это ты сам.

Хуан Пабло Кастель, "тот самый художник, который убил Марию Ирибарне", рассказывает свою историю в надежде, что "кто-то сумеет его понять", а для этого надо суметь объяснить. Но разве существует разумное объяснение убийства, действия, по сути, иррационального?

В небольшой по объёму повести - поразительное писательское мастерство! С одной стороны, исповедь художника-убийцы не может отличаться "литературностью", а наоборот должна производить впечатление стремительного рассказа, написанного как бы на одном дыхании. И для достижения такого эффекта Сабато в начале повести допускает ряд "нелепостей" с художественной точки зрения: путанное объяснение Кастеля, почему он решился обнародовать свою "историю", сбивчивый рассказ о знакомстве с Марией, неловкие оправдания... Всё это создает у читателя впечатление "живого" и непредсказуемого рассказа. Но одновременно "Туннель" – тщательно продуманное и строго организованное литературное произведение. Повествование динамично, но развивается неравномерно, как бы рывками, и поэтому повесть в целом предстаёт не как действие, но как одно больше описание. Можно также отметить сложную ассоциативную символику повести: окошко на картине и окошко в тюрьме; дом, который постоянно снится Хуану Пабло, как образ священного места; часы – символ грядущей смерти; буря в финале повести, предупреждающая о предстоящей катастрофе.

Собственно, повесть очень напоминает картину, с которой и начинается история: есть очевидный передний план (убийство и убийца), но нечто более важное скрывается в деталях, где-то на заднем плане…

В 1946 году я выставил в Весеннем салоне картину под названием "Материнство". Она была в стиле моих прежних работ и, как говорят на своем невыносимом жаргоне критики, — "цельной по композиции". Короче, обладала всеми достоинствами, которые эти шарлатаны всегда отыскивали в моих полотнах, включая "нечто глубоко интеллектуальное". Однако через окошко в левом верхнем углу картины можно было разглядеть маленькую сценку вдали: женщина на пустынном берегу вглядывается в море. Женщина застыла в ожидании, быть может, едва уловимого неведомого зова. Сюжет должен был выражать тревожное и безысходное одиночество.
Никто не обратил внимания на эту часть картины, по ней скользили взглядом как по чему-то второстепенному, возможно, декоративному. Никому, кроме единственного человека, не удалось понять, что здесь кроется самое главное…

Знаменателен и центральный образ повести – тёмный туннель, по которому герой в одиночестве "прошёл детство, молодость, жизнь", туннель, стены которого созданы гордыней и самолюбием. Человек, безвозвратно отчуждённый от мира и общества ("ощущение заброшенности в этом мире соединялось у меня с гордым убеждением в собственном превосходстве: я презираю людей и считаю их нечистоплотными, уродливыми, тупыми, жадными, грубыми, пошлыми"), Хуан Пабло Кастель, как и Мерсо, фигура абсурдная и отчасти абстрактная, но зло, ими содеянное, вполне реально. Хуан Пабло Кастель убивает единственного человека, который мог его понять, и исповедь его совсем не похожа на покаяние грешника. Так кого же убил Хуан Пабло? Себя? Свою душу? "Я физически чувствовал, как во мне разрастается чёрная пустота". Отныне его одиночество - навечно.