3.5

Душа в своих звездных странствиях свободна и прекрасна. Спускаясь на землю, она пытается припомнить мир идеального и найти идеал на земле. Если ей удается увидеть в другом человеке нечто от тех звездных сфер, рождается любовь. Так или примерно так учил некогда Платон. А что будет, если Платона перевести на арабский? Пожалуй - "Ожерелье голубки".
С пересказа Платона-Ифлатуна Ибн Хазм и начинает. Правда, уравновешенный грек не одобрил бы ту страсть, которую воспевает арабский писатель, - когда теряют рассудок от неласкового слова любимой и умирают от разлуки с ней. Не знаю, действительно ли средневековые арабы вели себя в любви именно так? Временами кажется, что это лишь образы, созданные великими поэтами Аравии и мусульманской Испании, прекрасные и иллюзорные, как всякая поэзия:

Дороги радостной любви меня б к тебе примчали, —
Но крылья сломаны мои, а в сердце — груз печали.

Во мне два чувства сведены — любви и отчужденья,
В надежде и в немой тоске встречаю каждый день я.

Когда б твой лик на облаках, с восходом и закатом,
Лишь дважды в день увидеть мог, — я б счел себя богатым!

И если б вместе с ветерком из-за ограды сада
Ко мне донесся твой привет — мне большего не надо!

(Увы, поэзия Ибн Хазма далеко не так хороша, как эти стихи его соотечественника Ибн Зайдуна.)
В "Ожерелье голубки" тоже хватает страдающих в разлуке романтиков и жестоких красавиц. И разных историй любви, то счастливых, то грустных.
На роль оригинального теоретика Ибн Хазм при этом отнюдь не претендует. Его описание любовного чувства скорее умиляет своей наивностью, нежели поражает глубиной мысли. Различные ситуации, в которые могут попасть любящие, здесь заботливо разделены на главы: "О разглашении" и "О сокрытии тайны", "О покорности" и "Об ослушании" и т.д.
Текст тяжеловесный, но он не лишен своеобразного обаяния. Длиннейшие фразы с гроздьями синонимов напоминают затейливый арабский орнамент.