3.5

После прочтения книги Ирмы Кудровой Гибель Марины Цветаевой мне стало интересно узнать больше о жизни Цветаевой после возвращения из эмиграции, о ее отношениях с семьей, и в первую очередь, с сыном Георгием (Муром) - самым близким Марине человеком и свидетелем ее последних дней.

Дневники Мура покрывают период 1940 - 1944 гг., т. е. описывают события непосредственно после ареста Сергея и Ариадны Эфрон (мужа и дочери МЦ), реакцию сына на самоубийство Цветаевой, и завершаются в период эвакуации Мура в Ташкент почти за год до его гибели.

Скажу честно - прочтение дневников у меня заняло несколько месяцев, и читать их было очень тяжело. Тяжело было находиться внутри этого текста, проникаться эмоциями, особенно зная как все закончится в жизни Марины и Мура. 1940-41 годы для Цветаевой - это ее постоянная, не прекращающаяся ни на день тревога. Тревога о родных в заключении, об отсутствии крыши над головой, бытовой неустроенности и о завтрашнем дне. После ареста Сергея Эфрона Цветаева и Мур по сути стали бомжами - им негде было жить и приходилось переезжать каждые несколько месяцев из одной коммунальной квартиры в другую, потому что пригодную для жизни свободную комнату найти было практически невозможно. Им не всегда было известно, удастся ли найти ночлег на следующие несколько дней.

Жизнь как моллюск какой-то: думаешь схватить, а она расплывается во все стороны. Думаешь что-нибудь определить, а тут вдруг видишь - да ты, брат, ни черта не знаешь! Не знаешь, где будешь жить через полтора месяца, не знаешь, в какой школе будешь учиться, не знаешь, что будет с отцом и сестрой твоими, не знаешь, получишь ли вещи… Так что приходится жить в вечно кристаллизируемой и вновь распадающейся жиже.

Уже тогда (в конце 40-го) измученная Цветаева впервые заговорила о самоубийстве:

Мать в подавленном настроении: "она москвичка, ее отец воздвигнул Музей изящных искусств, она поэт и переводчица, ей 47 лет и т.п., и для нее нет места в Москве".

Мать живет в атмосфере самоубийства и все время говорит об этом самоубийстве. Все время плачет и говорит об унижениях, которые ей приходится испытывать, прося у знакомых места для вещей, ища комнаты.

В 41-м все только ухудшилось - бомбежки Москвы, вынужденная эвакуация, непрекращающиеся скитания по чужим домам, поиски работы, и - к сожалению - отсутствие понимания и поддержки сына. Запись Мура от 30 августа (за день до самоубийства Цветаевой) -

Когда мы уезжали из Москвы, я махнул рукой на все и предоставил полностью матери право veto и т.д. Пусть разбирается сама. Сейчас она пошла подробнее узнать об этом совхозе. Она хочет, чтобы я работал тоже в совхозе... Но я хочу схитрить. По правде сказать, грязная работа в совхозе - особенно под дождем, летом это еще ничего - мне не улыбается. В случае если эта работа в совхозе наладится, я хочу убедить мать, чтобы я смог ходить в школу. Пусть ей будет трудно, но я считаю, что это невозможно - нет. Себе дороже. Предпочитаю учиться, чем копаться в земле с огурцами.

Затем 31 августа произошло событие, "потрясшее и перевернувшее" всю жизнь Мура - самоубийство Марины. Реакция Мура очень сдержанна, но в общем, можно сказать, что сын понимает и принимает решение матери.

Что сейчас бы делал с мамой? Au fond, она совершенно правильно поступила - дальше было бы позорное существование.

Кроме почти документального отображения последних дней жизни Цветаевой интересна и личность Мура как автора дневников. Конечно, это прежде всего дневники подростка - интеллектуального и начитанного, но все-таки наивного, неуверенного в себе и эгоцентричного подростка, который пытается справиться с окружающим его хаосом. В ранних дневниках он вторит лозунгам советской пропаганды, ругает империалистическую Англию и восхищается нацистской Германией, потом приходит разочарование как Германией, так и коммунистическим строем.

Мур уверен, что отца и сестру непременно выпустят (в действительности отца расстреляли, сестре дали 8 лет лагерей). После смерти матери Мур пытается выжить в эвакуации, где ужасно страдает от голода. В Ташкенте он решает стать писателем и начинает писать роман о жизни своей семьи. На протяжении почти трех лет Мур уговаривает себя, что обстоятельства изменятся к лучшему, что у него много времени для осуществления планов и построения писательской карьеры.

Ни о чем не жалею: за эти полтора года я много увидел, много перестрадал и перечувствовал, и если в данное время я морально довольно-таки бессилен, если меня по-прежнему ничто особенно сильно не увлекает, если материально я нахожусь в весьма незавидном положении, - то все же та сумма впечатлений, которая мною приобретена в Ташкенте, а также все мои ташкентские чувства и переживания, все это когда-нибудь сложится в полезную для меня величину - и в смысле житейского опыта, и в смысле богатейшего материала для того романа, который я хочу написать и который, несомненно, будет когда-нибудь мною написан. А пока что надо сказать вместе с В.Берестовым: "А мы пройдем, хоть путь наш труден, терпя, страдая и борясь, сквозь серый дождь тоскливых буден, сквозь голод, холод, скорбь и грязь".

К сожалению, планам не суждено было сбыться - Мур был мобилизован и убит в 1944-м, в возрасте 19 лет.