4

Какая же офигенская книга. Сразу по прочтении - сумбурные заметки, спойлеры и наверняка повылезало всякое.

Ожидания были совсем другими - честно говоря, очень высокими, не зря же столько говорят про Батлер в англоязычных сферах. Почему-то я ждала чего-то вроде Ле Гуин по жанру. Ну, тупо не прочла аннотацию. И ожидания в самом начале ужасно легли на ранние события книги - молодую умную попаданку в прошлое.

Что Дана темнокожая, я поняла, только когда то ли Руфус, то ли Маргарет у реки ее назвали грубо, да и тогда еще я не думала, что дело будет возвращаться в прошлое. Мало ли - может в другую реальность. Но не в рабовладельческий Мэриленд первой половины 19 века. Ну, тупо не прочла аннотацию. Подумала еще тогда - это немного ту мач. Темнокожая женщина - и прямо в усадьбу рабовладельца, только хардкор. С таким слабоватым, попаданческим началом не верилось, что Батлер удастся раскрыть и гендерную, и расовую проблему, не ударившись в неправдоподобное.

Вот только кому еще писать про темнокожих женщин, как не представительнице этой группы? На юге США 19 века она и не была, но в принципе, возможно, потому и не писала от лица одной из рабынь - потому что понимала, что это будет хоть и в меньшей степени, но похоже на то, как если бы белый мужчина написал бы о ней самой. Я не могу и не хочу запрещать например белым мужчинам писать от лица кого угодно, просто когда они это делали веками, затыкая тех, чей голос изображали, то хочется дать слово вот как раз этим молчавшим.

Попаданчество, как ни крути, оказалось самым честным способом не удариться в описания например страданий молодой рабыни, о которых Батлер понимала, что понять полностью не может. Если же попаданство было целью, мне представляется, Батлер бы больше описывала различия в быту и ужасы антисанитарии. Они есть, конечно, но чаще о них слышишь эмоциональные и не очень детальные возгласы, настоящих проблем, кажется, Дана именно с бытом не то чтобы испытывала. Отчасти это бы объяснилось тем, что мы не так уж далеко ушли от прошлого и можем еще не к тому привыкнуть - на даче там водопровода нет - моешься в тазике, что-то подобное. Неудобства доставляет, но выживаешь же, деликатный цветочек, откатываешься на сотенку-другую лет назад.

Главная героиня, не выделяющаяся на самом деле чем-то, просто невероятно полноценный человек - ни придача к кому-то, ни зависимый от кого-то персонаж, ни совершенство. У нее есть достоинства, есть и минусы, но такие, какие у многих есть. Она сильная, но не из тех, что обязательно коня на скаку. Когда надсмотрщик в поле хочет ее выпороть, она не отнимает хлыст и не переламывает рукоятку о спину мучителя. Когда ей больно - она боится. Когда ей кого-то жаль - она не уходит.

Тем не менее у героини сразу видишь очень, очень много общего с рабами Уайлендов. Не потому что черты общие, да, а потому что бэкграунд один - рабы его переживают, накапливают удары хлыстом, а у их потомков до сих пор шрамы болят - а как иначе. И к ним же она сразу проникается большим доверием. Как, если тебя обидят, побежишь к тем, кому доверяешь - или представителю той группы, которой доверяешь. Это один из видов родства. Не до конца проработан ("Но это совсем другая история, и мы расскажем ее в следующий раз ") момент, когда ее муж, белый мужчина, не то чтобы гадом становится, но появляется у Даны такая грустная и неизбежная ясность, что они могут друг друга сколько угодно любить, но ему ее никогда не понять как представительницу дважды дискриминируемой группы. И, поставленный в особые условия, возвращающие назад, даже Кевин может легко скатиться к угнетателям.

Человечностью (не в смысле как добродетельностью и гуманизмом, а именно принадлежностью к не особо объяснимому логически роду человеческому) и родством объясняются ее отношения с Руфусом, далеким белым предком, от насильственной связи с которым у рабыни Элис родилась дочь Агарь.

(От имен в момент рождения этой девочки я уписалась, правда. Дана рассуждает там о том, что Элис давала не просто библейские имена, а еше и со смыслом, что пришлось гуглить, так еще и с более поздней историей аболиционизма это получило дополнительную связь. Раз уж Дана начала бродить туда-сюда по временной линии, я тоже начала углубляться, и надолго зависла над прекрасной фразой, что, родись Агарь мальчиком, Элис would have called her Ishmael.)

Так вот, отношения Даны с Руфусом сбивают с толку. Дана чувствует за него ответственность, к нему - привязанность, но не приязнь. Это другая сторона родства - Руфус ужасен, но они связаны до момента смерти Руфуса, когда Дана все же его не спасет. Дана говорит: он мог быть мне младшим братом, лучшим другом, но никогда - хозяином или любовником (я тут повспоминала разных Джейн Эйр, но недолго, потому что времени не было). Более того - часто Дана его ненавидела, и было за что, но не могла остаться равнодушной к человеку, которого на протяжении всей его жизни, лет с пяти, и нескольких месяцев своей регулярно спасала. К сожалению, она понимала, что Руфус не вырастет другим, и ничего не могла с этим сделать, не все главные герои книг - героические учителя, которые могут стереть напрочь социализацию, влияние общества своего времени и так далее. По моим представлениям в Дане жили ненависть, жалость и горечь по отношению к далекому предку, и в разных ситуациях разные чувства брали верх.

Интересные взаимоотношения в книге со временем. Я не знаток разных теорий путешествий во времени, парадоксов, создания альтернативных вселенных и т.д., но здесь задумываешься. Во-первых, разница в течении времени скорее всего литературно обоснована - иначе пришлось бы Батлер описывать жизнь Даны годами, пока ее вновь не позовет Руфус. Но в целом принимаешь это как небольшое правило в расшатавшейся вселенной - можно, наверное, даже подсчитать соотношение времен 1976 года и 19 века. Ровно до того момента, пока система не дает сбой, и Дану не выносит к Руфусу, когда в сарае повесилась Элис. У Даны прошли дни - у Руфуса же не годы, а всего несколько месяцев. Не знаю, насколько это выбило из строя Дану - это сильно не почувствовалось, не было объяснено и хорошо ей обдумано, но мне, как куда более отстраненному наблюдателю, это сразу пришло в голову, очень заинтриговало и... разочаровало, потому что нарушение временной логики показалось просто сюжетной необходимостью. Когда трещит по швам вселенная, начинаешь думать и о другом - почему вообще время должно хоть куда-то идти, если оно уже прошло, то есть почему вообще должна быть зависимость между скоростью течения времени там и там? Одно должно было уже пройти, и сравнить его с настоящим никак нельзя. Оно завершенное, а не параллельное.

Я не догнала, что у Даны с рукой случилось. Это из серии "рука отсохнет, если на отца/мать руку поднимешь"? Иногда, видимо, без этого никак.

На самом деле не зря эта книга в разных списках и топах. Она и правда просто написана, язык незатейливый, цитаты выписывать почти неоткуда, но потом пласт за пластом снимаешь.