3

Воистину записи для себя, и никакой это не дневник и не журнал событий (я же была уверена, что найду там хоть немножко свежей человеческой души). Никакой крамолы, быта и человеческого безумия, никаких переживаний и метаний личности в клетке жизни, вообще ничего такого. Просто действительно записи для себя (нынче вот это диалоги с самим собой в контакте): цитаты, цитаты, наблюдения за птицами, большие цитаты, немногословные психологические очерки, редкие физиологические очерки, цитаты, цитаты, цитаты (а еще в начале крупное эссе «Что нужно для того, чтобы быть писателем», где Вересаев-повествователь абсолютно трогателен в своей искренности, а я-читатель страшно печален в его наивности).

Не знаю ничего про настоящего врача. Но автор «Записей» — человек спокойный, установившийся; он никуда не бежит, он наблюдатель. Вокруг ходят люди, спорят люди, вьют гнёзда птицы, выходят книги, выпускаются студенты, а он наблюдатель.

Даже в голове какая-то дворянская картинка (абсурдная для начала двадцатого века): вот он в саду, вот пьёт чай на веранде, вот закат, вот домочадцы, почти можно представить колючий плед и скрип, конечно, кресел, а назавтра он читает в кабинете и смотрит через запотевшую раму.

И на самом-то деле, я думаю, это будет довольно скучно всем, точнее, каждому: оттого что «время уже не то», оттого что бегать нас учат раньше, чем ходить, оттого что всё это какие-то прабабушкины письма, с аккуратным шпагатом крест-накрест, узенькие страницы, фиолетовые чернила, ты не знаешь, зачем они до сих пор. Мы читаем теперь литературу, от которой привыкли плевать и плакать, как от каждой прожитой недели, и всё иное кажется нам грошовым и бессмысленным.

Но лучше бы хоть раз дать себе свободу переворачивать сложившиеся приоритеты. Чтобы не реальность определяла чтение, а книга у тебя в руках определяла реальность, — и тогда ощущай, как всё изменится (преобразится, мама) Текст перестаёт быть скучным, это проспект за твоим окном оказывается скученным и тесным; не герой говорит банальности, это мы забываем о простых истинах; нет ничего странного в том, чтобы наблюдать за птицами или писать длинные письма, но странно осознавать, что всю неделю ты только спал, ел и работал работу. Дело не в том, чтобы изменять себе, дело в том, чтобы уметь отвлекаться от своего автоматизма, — менять линзы; многие смыслы рождаются на стыке дискурсов. Это может быть любопытным, если вы понимаете, о чем я.