5

В этой повести поздних советских времен нет заумных разговоров и экзистенциальных драм (как в "Круге" Л. Симоновой). Главный герой - подросток Лёша Ляпунов - не тратит время на диспуты с растерянными учителями и завучами. Старательный, аккуратный и упорный Лёша любит и ждет маму (которая появляется в доме нечасто), тоскует о погибшем отце, герое-испытателе (на самом деле Ляпунов-старший утонул в Фонтанке по пьяному делу), сдержанно поругивает беспутных старших сестер.

Вообще-то Галю Лёша не очень-то любил. Нет, конечно, любил, но также и презирал — всегда плохо учится. Вот Машу — да, Машу Лёша любил, он ею даже восхищался. Ну, говорил себе, когда Маша дома, то вроде и свет-лее становится. А потому что веселая и красивая. И брата любит.
И за это он Маше все прощал — и то, что она не хочет учиться и работать, и то, что болтается неизвестно где.А Гале — нет, Гале он ничего не прощал. Так ей всегда говорил — хиленькая, а туда же, тебе только и нужно, что хорошо учиться, ты ведь маленькая, трудную работу делать не сможешь, так выучись. Нет, туда же, школу мотает, на «моменте» попалась. Ну, не дура ли — ростом чуть выше Лёши, а травит себя «моментом» и сигаретами?
К Маше он относился почти как к матери, а Галя была ему ровней. Он мог ее ругать, воспитывать и заставлять учиться.

А еще Лёша знает, что такое голод.

Да, телик выключился, и сразу, как по команде, включился голод. Нет, не такой, какой бывает днем, когда ноги дрожат и руки трясутся, как у непохмеленного забулдыги, а теплое поднывание в желудке, теплое такое подсасывание. Лёша был человеком сильной воли, и он не встал, чтобы слопать полбатона, оставшиеся на завтрак, он не такой дурачок, чтоб голодать с утра.

Впрочем, он не один такой. Есть у него знакомые с похожей историей - Вадька Зыбенков по произвищу Зуб.

Мать Зуба как вполне пьющая женщина лишена родительских прав, и Зуб живет в Губинском интернате. Есть у Зуба пятнадцатилетняя сестра Зоя, которая живет в деревянном домике у пруда (то родной дом и Зуба), а поскольку мать живет у сожителя (к тому же собирается идти в декрет), то Зоя собирает в домике друзей, и они там пьют и веселятся, как могут.

Впрочем, не все так плохо у Лёши. Случаются и праздники. Это когда на столе появляется настоящая еда.
Описание еды как процесса восхитительно-упоительного занимает в повести немалое место.

Они ели суп со сметаной (да какой! за рубль семьдесят, густой и неразбавленной), а потом дошла очередь и до второго. И как же золотились ломтики картошки, ровненькие, один к одному. А мясо было мягким, из него вытекала горячая кровь, и Маша дала Лёше большой красный помидор, и блестел его глянцевитый бок, и был помидор так туг и красив, что его было жалко резать. Но когда Лёша его все-таки разрезал; вернее, развалил, то помидор не брызнул соком, потому что мякоть его была туга, и она лоснилась от белого налета спелости.
Вместо чая Маша поставила на стол тарелку винограда (прятала в холодильнике, сюрприз, значит), и ягоды были крупные и почти белые. Они были покрыты едва заметным бархатистым налетом. И прозрачные, так что в тумане желтоватой мякоти угадывались коричневые косточки.
И после каждой ягоды Лёша жмурился и закатывал глаза аж куда-то к затылку и прицокивал языком.

Тот теплый сентябрь был для Лёши солнечным и почти счастливым. Правда, пришлось и страх испытать, темный и холодный, и усилия приложить немалые, чтобы спасти самого любимого человека. Но у него все получилось. Тогда.