4

Тяжелое и неблагодарное дело писать что-либо о "Жестяном барабане" Гюнтера Грасса. Роман - вынос мозга, роман - провокация, роман - сложнейшая картина с большим количеством мелких деталей.
Почему я вообще решила познакомиться с книгой? Причина банальна и даже, наверное, глупа - было интересно, кому и за что дают Нобелевские премии по литературе.
И что могу сказать.
Да, читается роман, безусловно, очень и очень трудно. Пробираться сквозь дебри предложений очень непросто.
Но это просто кладезь, вознаграждающий терпеливого читателя за труды. Клондайк "вкусных" эпитетов. Эльдорадо ярких сравнений, аллюзий, гипербол (да, они здесь также почти в каждом абзаце, ведь наш герой - маленький Оскар, что решил перестать расти в три года, уже сам по себе сплошная гипербола), и других стилистических приемов и фигур.
Оскар, мальчик - трехлетка, с самого начала (уж не знаю почему) напоминал мне крошку Цахеса. Но если Цахес (он же Циннобер) откровенно отрицательный персонаж, то Оскар - жертва времени и места своего рождения - Германии между двумя мировыми войнами.
В Википедии написано вот что: "В центре повествования романа — история мальчика Оскара Мацерата, который с приходом к власти в Германии национал-социалистов, отказывается расти в знак протеста против происходящих в обществе перемен".
На мой взгляд, лучше аннотации и не придумаешь.
Потому как пытаться пересказать роман - дело очень неблагодарное, ведь ярких моментов настолько много, что каждому читателю (если ему вообще захочется осилить этот роман) придется по душе что-то свое.

Мне вот очень пришлись по душе следующие моменты:

Дальше...

Долгое ожидание оказывает воспитательное действие. Но оно же может и подстрекнуть ожидающего загодя расписывать сцену предстоящей встречи с такими подробностями, что ожидаемое лицо теряет возможность подать своё появление как приятный сюрприз.

Достаточно долго, а если сказать точнее, до ноября тридцать восьмого года я, сидя с барабаном под всевозможными трибунами, более или менее успешно срывал митинги и манифестации, заставлял заикаться ораторов, а марши и хоралы превращал в вальсы и фокстроты.

Не перечисляя здесь все уловки и хитрости Оскара, заметим коротко: они его не нашли. А не нашли они его потому, что не доросли до него.

Господин Бебра поднял морщинистый указательный палец и воззвал ко мне: — Дражайший Оскар, поверьте на слово опытному коллеге. Наш брат не имеет права находиться среди зрителей. Наш брат обязан быть на сцене, на эстраде. Наш брат должен задавать тон и определять ход действия, не то зритель сам будет воздействовать на тебя и куда как охотно устроит тебе пакость. Почти влезая мне в ухо, он шептал, делая древние глаза: — Они придут! Они рассядутся на почетных местах! Они устроят факельные шествия! Они воздвигнут трибуны, они заполнят трибуны и возвестят нашу погибель. Вы еще увидите, мой юный друг, что будет твориться на этих трибунах! Вот и постарайтесь всегда сидеть среди тех, кто на трибунах, и никогда не стоять перед ними.

UPD: вечером наткнулась на книгу и испытала чувство, похожее на страх. Обложка сразу вызвала определенные ассоциации.