5

Однажды в Ленинграде 60-х прозаик Андрей Битов подвыпил, разбил витрину с ювелирными украшениями у гостиницы "Европейская" и стал разбрасывать алмазы в собравшуюся по такому случаю толпу. Битова тут же начали вязать милиционеры, а он им стал кричать: "Сволочи, вы не знаете кто такой Иван Бунин!" В это время Василий Аксёнов спускался после ужина на крыше гостиницы с женой Сергея Довлатова Асей Пекуровской и спросил у неё, есть ли в Ленинграде хоть какие-то достойные авторы. И Ася, проходя мимо распластанного по ковру Битова, сказала: "Вот очень перспективный прозаик."

Неважно, правдива эта история или нет. Отдалённые во времени события часто приобретают полумифический оттенок. Но вы только вдумайтесь: разбрасывать алмазы в толпу. Не этим ли испокон веку занимается искусство? Мечет бисер. "Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас." Формально "Изюм" - роман как раз о тщетном метании бисера и, в какой-то мере, о свиньях: всё тот же диссидентский шик, диковатый скачущий стиль, как и в "Ожоге", но гораздо более умиротворённый, ибо писался уже в США без постоянного давления органов, в романе иронично именуемых "железами". Только вот причисляя Аксёнова к диссидентам читатель должен десять раз подумать, в ту ли степь его завели. После повестей 60-х годов вроде бы не должно оставаться сомнений, что автор любит свою страну и её людей до слёз. А заниматься обличением советской цензуры и гэбни, находясь в Америке 80-х ну как-то совсем уж не с руки: ну кто из эмигрировавших русских об этом не в курсе? Да весь мир в курсе. А переубеждать наивненьких внутренних американских коммунистов лучше всё-таки с помощью СМИ и личных задушевных бесед, а не русскоязычным романом. На родине "Изюм" если бы и прочитали бы каким-то чудом (первое официальное русское издание - Рига, 1991 год), то только такие же как Аксёнов, но ещё не эмигрировавшие, эти-то уж точно ничего нового для себя не почерпнули бы.

Вымещаются ли в романе застарелые обиды? Ну, вряд ли, все безопасники выписаны в основном, конечно, со снисходительным юморком, но вовсе не подлюгами и не гнидами подколодными: чуваки просто делают свою работу; диссиденты нарушают, а органы, понимаешь, пресекают. Живая обида автора чувствуется только в одном лишь эпизоде с Аликом Конским - слегка замаскированным Иосифом Бродским, американским патриархом русской литературы, как-то по большой дружбе отрецензировавшим зарубежным издательствам аксёновский "Ожог" как "ужасное говно". За это поэт получил по носу в "Изюме". Вот и получается, что Аксёнов просто рассказывает историю, свою историю, но как всегда в перевёрнутом, кое-где совсем уж раблезианском ключе, аккуратно фиксирует всю чехарду вокруг попытки издания в СССР первого неподцензурного литературного издания - альманаха "Метрополь", и брызганье из-за бугра ядом на советскую власть здесь не особо видно, совок тут уже воспринимается как данность, как исторический факт, с которым ничего поделать нельзя. Он ведёт летопись, в которой ему важнее художественная составляющая и неузнаваемо перекраивающий действительность вымысел: вся московская литературная тусовка выведена в виде тусовки фотографов. Банально, но изящно.

Ещё. Что такое эпос? - героическое повествование о прошлом, содержащее целостную картину народной жизни и представляющее в гармоническом единстве некий эпический мир героев-богатырей. Кажется, уже начиная с "Апельсинов из Марокко" сквозь "Бочкотару", "Ожог", "Остров Крым", а теперь ещё и "Скажи изюм", Аксёнов, используя приёмы художественного преувеличения, пытается выстроить из них эпические произведения. При всём их внутреннем разброде и шатаниях, при всех бредовых и фантастических допущениях, они реконструируют ТУ страну и ТУ жизнь и полны поистине героических деяний. Автор "Младшей Эдды" Снорри Стурлусон говорит, что среди источников эпоса есть "древние стихи и песни, которые исполнялись людям на забаву" и добавляет: "Хотя сами мы не знаем, правда ли эти рассказы, но мы знаем точно, что мудрые люди древности считали их правдой." Возможно, через тысчонку-другую лет кто-нибудь соберёт все аксёновские байки в один том и получит титанический, богатырский "Советский эпос". Ведь фактическая история всегда преломляется через призму восприятия людей. А простые люди 60-х - 70-х читали не собрания сочинений лидеров компартии, они читали Аксёнова, Битова, Гладилина и иже с ними и формировали свою особую историческую реальность, весьма далёкую от сводок информбюро. И с каждым годом нам всё труднее сказать, что более реально.

Писатель и биограф Валерий Попов так заканчивает историю про орущего на ментов Битова:
"Битова отвели в отделение милиции, мы отправились следом, <...> я к месту вспомнил рассказ Бунина, в котором тот описывает, как его совсем пьяного на пятый этаж гостиницы отнёс на закорках Фёдор Шаляпин, после чего будущий нобелевский лауреат заказал столетнего бургундского, которое оказалось удивительно похоже не малиновую воду. В этом отделении рядом с Невским, видимо, работали совсем не простые милиционеры, потому что они сказали: "Ну, если Иван Алексеевич себе такое позволял... Ладно, идите."

...останется только это. Не станет сводок информбюро и выпусков новостей. Политическими памфлетами будут топить печки. Останутся только байки, пердимонокли и похабные истории. Они сформируют эпосы, по которым будут судить о нас далёкие потомки. Аксёнов - самый яркий, дерзкий и усатый летописец Советского Союза, бисер его переживёт всех свиней. Останется нью эйдж молитва из романа "Скажи изюм":

Собирать все чёрные хлопья в зелёную рамку, сужать эту рамку.
Выныривать из воображаемого океана.
Соединять над головой радужную дугу