5 Фрактальный Макбет

Краткое содержание 120 глав «Троецарствия». Императора предаёт военачальник, его предаёт его подопечный (вставить – сын, племянник, приёмный сын, друг), того предаёт его подопечный, оного предаёт его подопечный (более мелкие предательства не исключаются). В следующем поколении (книга охватывает более 70 лет истории Поднебесной) всё повторяется.

Большая и живая книга. Это не совсем художественный текст, скорее слегка беллетризованная историческая хроника, но в этой безыскусности, с которой вершится большая политика и погибают люди, и есть главная удача произведения.

Китайцев уже во втором веке нашей эры было удивительно много, если верить Льву Гумилёву и его предисловию к книге – более 50 миллионов. Эта потрясающая плотность населения и привела к тому, что героев романа так много, а простую вроде бы историю распада страны на три царства и последующего объединения никак не рассказать без объёма, превышающего, кажется, всё, что я до этого читал в жизни.

На этом грандиозном фоне многие наши трагедии становятся мелкими частными случаями, незначительными происшествиями в отдалённом западном углу Евразии. Так, при вольной интерпретации можно сказать, что в «Троецарствии» «Макбет» повторяется раз тридцать, с не меньшим накалом и кровавыми ужасами. При этом он в известной мере фрактален, так как предательства, ночные убийства, измены и корыстные смены сторон конфликта происходят на любом уровне социальной пирамиды.

При желании и тщании можно разделить книгу на периоды. Первый, самый жестокий и поэтичный – период деградации империи Хань. На наших с вами глазах государство конвульсирует, социальная система деградирует, а страна погружается в хаос гражданской войны всех против всех. При желании можно бесконечно проводить аналогии с закатом Западной Римской империи, видеть в ополчениях аналог нашей Смуты и заниматься похожим жонглированием терминами. Но это все не обязательно, меня просто заворожили эта картинка кровавой бойни между фракциями и какое-то безысходное спокойствие малолетних сыновей предпоследнего императора Хань, которых использовали как разменную монету в большой политической игре.

Второй – бесконечные войны между полевыми командирами за кусок земли, с которого они смогут кормиться. И, надо отдать должное, море великолепных характеров. И Цао Цао, и Чжугэ Лян, и полководцы княжества У – они такие фактурные и интересные, мало не покажется. Третий – кристаллизация царств вокруг наиболее удачливых варлордов. Четвёртый – победа самого сильного из новых царств и новая централизация Поднебесной.

Творцы «Троецарствия» выбрали себе любимых героев и пытались подать историю в выгодном для них свете. Но, к счастью, не особо на этом зацикливались, поэтому полотно получилось таким обширным и занятным. Что, однако, не мешает трём названым братьям, принесшим клятву в Персиковом саду, быть популярными фигурами в Китае и поныне. Занятно, что некоторые байки о них и их союзниках я раньше встречал в военно-исторической литературе. Взять хотя бы известную историю про Чжугэ Ляня, который, не имея войск для защиты крепости, открыл ворота, а сам сел на вершине открытой башни и стал музицировать. Вражеский полководец подумал, что это военная хитрость, и ретировался со всем войском.

В таких прелестных виньетках нет недостатка. Они тем и хороши, что придают колорит и показывают степень развития военного искусства. Нет нужды всех убивать, важнее хитро маневрировать и перерезать коммуникации. Так и победа вернее, и почёта больше.

Нравится мне эта стихийная диалектика, это понимание законов реальности, умение видеть противоречия, служащие источником развития. Я, признаюсь, слегка надорвался от объёма этой книги, мне порой начинало казаться, что я буду читать её всегда, но она чертовски ценна и интересна. И эта печальная история Лю Бэя, Гуань Юя и Чжан Фэя станет одной из любимых.

А ещё я понял, что эта история – идеальный вариант для компьютерной стратегической игры. При хорошем геймплее она могла бы затмить и WarCraft, и Age of Empires. Я бы сыграл. Где мой конь Красный Заяц, алебарда и хлопушки?

P.S. Книга переведена на русский в середине 50-х, на волне Великой дружбы с Китаем. У моего деда в студенческие годы, например, был лучший друг-китаец, с которым они жили в общежитии в Москве. Они переписывались довольно долго, пока тот не пропал во время Культурной революции. Так вот, занятно, что лексика всего-то за полвека с небольшим в мелочах изменилась. Моему мозгу всё же понадобились доли секунды, чтобы понять, что словосочетание «распечатать доклад» не имеет отношения к офисной технике.