5 Могильщики Европы на суде.

Когда мы с детьми на уроках изучаем нормы Международного гуманитарного права, их разбирает смех. Изъять деньги и ценные вещи у военнопленного под расписку и потом вернуть ему? Разрешается оставить у себя личные вещи и продукты питания? Наличие лицевого счета у военнопленного? Правила покупки военнопленным валюты? Запрещено посягательство на человеческое достоинство? На войне?! Серьезно?! В этот момент я прилагаю все возможные усилия, чтобы убедить детей в необходимости этих норм, в том, что мир тем самым пытается не допустить ошибок Второй Мировой войны. Что только закон способен стать той силой, которая будет противостоять геноциду и проч. проч. проч. Но единственно весомый аргумент на уроке, к которому прислушиваются дети, знаменитый Нюрнбергский процесс. «Огромный траурный колокол, раскачивающийся над Европой». Вот оно – доказательство того, что Международное гуманитарное право работает. Но так ли это на самом деле? Что если отвлечься от официальной статистики и документальных хроник и посмотреть на события знаменитого процесса глазами его участницы? Женщины, которая выжила в концентрационном лагере, и приехала в Нюрнберг в качестве свидетельницы от Польши. Что мы увидим тогда?

«Нет победителей в этой войне»

Полька Северина Шмаглевская  была заключенной концлагеря Аушвиц-Биркенау с 1942 по 1945 год. В 1945 году эсэсовцы эвакуировали в глубокий тыл оставшихся в живых заключенных, нещадно пристреливая всех отстающих и недовольных. Во время этого «марша смерти» Северина смогла сбежать. И менее чем через шесть месяцев после освобождения, она завершила работу над документальной книгой «Дым над Биркенау». Эта книга, написанная по горячим следам, вызвала целую бурю откликов, ее приурочили к вещественным доказательствам во время работы международного трибунала. А саму писательницу, в числе немногих, пригласили на Нюрнбергский процесс в качестве свидетеля из Польши. Именно об этих свидетельских показаниях, Северина Шмаглевская в 1972 году написала книгу «Невиновные в Нюрнберге».

«Кости, ясное дело, всегда для музея пригодятся. Чем-то ведь надо музеи заполнять».

Что может чувствовать человек, прошедший через ад? О чем он может думать? Какими глазами он смотрит вокруг? Чаще всего ответы на эти вопросы гипотетические. Мало кто способен найти в себе силы откровенно и без умалчиваний говорить о своем состоянии, о своих мыслях и чувствах. Тем более признаваться в собственном страхе, описывать кошмар воспоминаний, парализующий тело и разум ужас от непрошеных образов, от  тяжелых мыслей, от того, что каждую минуту убеждаешь себя в том, что все кончено, ты в безопасности. Я даже не представляю, сколько внутренних сил нужно иметь, чтобы облечь в слова эту неотступную тревогу, это не проходящую боль, этот животный страх перед прошлым. Наверное, Северине Шмаглевской помогала злость. Потому что она ни на секунду не простила тех изуверов, которые расстреливали и убивали в концлагере, которые обнажили перед ней свой животный оскал, которые не были людьми… Чудовища, звери, кто угодно, только не люди. Северина Шмаглевская открыта для своих читателей. Она пишет от самого сердца, она открывает свою душу, она делится своими страхами и своей злостью. Она не может себе представить, что остальная Германия не замечала массового истребления людей. Поэтому она с осуждением и недоверием вглядывается в лица гражданских. Она не верит в их невиновность. Каждый человек, причастный к этому ужасному преступлению против человечества, должен понести наказание.

«Мне предстоит давать показания перед Международным военным трибуналом, а за моими словами будет молчание миллионов людей, навсегда оставшихся в Освенциме».

Дальше...

Ее охватывает тревога и беспокойство, как же все пройдет. Она думает о лицах осужденных, о трупах в концлагере, вспоминает оскалы своих надзирателей. Ей хочется кричать, потому что она не может поверить в тишину и спокойствие немецкого городка в воскресный день. Почему эти люди ведут себя так, словно ничего не произошло?! Что они делали во время войны?! Как они допустили Гитлера к власти?! Как они могли игнорировать все эти жертвы?! Внутренне она кричит. Внешне – порой не находит в себе моральных сил ответить на простые вопросы. Все вокруг говорит ей о войне. Музыка, официанты, снег, военные нашивки, тишина и голоса. «Я вернулся мертвецом». Для Северины это суровая реальность. Она мертвец, вернувшийся с того света, и не умеющий принять этой новой жизни. «Значит, на самом деле среди немцев были нормальные люди?» - недоверчиво задается она вопросом. Задается, но поверить в сам факт не может. Мир без террора вызывает ее недоверие. Мертвецы вообще не склонны кому бы то ни было доверять.

«Ей разрешили жить?»

Я не буду пересказывать вам всю книгу. Достаточно уже того, что я сказала, чтобы составить представление об этой небольшой, всего 260 стр., книге. Северина Шмаглевская написала ее эмоционально и страстно, ее мысли где-то субъективны (почему польские солдаты не имеют права нести почетный караул у здания Трибунала), где-то через чур патетичны (но я думаю, это лишь кажется мне сейчас, тогда это была не патетика, а реальные масштабы), но в любом случае, она открывает нам процесс с другой стороны. Со всеми его сложностями, подводными камнями, несправедливостями, умолчаниями, но главное, позволяет посмотреть на события глазами очевидца. А это дорогого стоит.

«Нюрнбергский процесс должен явиться плотиной. Чтобы больше никогда не было преступлений. Никогда. Понимаете? Никаких преступлений во всем земном шаре!»

Когда я веду урок о Международном гуманитарном праве, я говорю то, что должна говорить.  Хотя в глубине души знаю, что в каждой войне последних 50 лет, в каждом военном конфликте, эти нормы нарушались и, очевидно, что они будут нарушаться. Потому что война по определению не может быть справедливой и честной. В глубине души, я понимаю, что мир наступает на те же грабли. Да, это не Вторая Мировая. Да, тотально истребления и уничтожения в концлагерях нет. Но, есть войны, есть военные преступления, есть пострадавшие мирные жители, и есть глубоко наплевательское отношение к закону. Но все равно, сам факт Нюрнбергского процесса вселяет в меня надежду. Это нечто большее, чем просто суд, это символ, это вызов, это доказательство.

Это рецензия из моего жж