5 "... и внуки и правнуки назовут нас храбрыми людьми..."

У Клаузевица есть гениальная цитата: "На войне все очень просто. Но самое простое оказывается наиболее сложным", которую весьма уместно было бы сделать эпиграфом этого художественного произведения. Я перечитал Волоколамское шоссе спустя много лет с момента первого знакомства с книгой, кажется еще в школе. Даже тот потрепанный томик, что лежит у меня на столе, выпущен в 1985 году в рамках серии "Школьная библиотека", но все же это не совсем детская книга, я вот вряд ли смог бы переварить в подростковом возрасте заложенные в ней мысли. Но сейчас, свыше двадцати лет спустя я хочу больше коснуться исторического контекста повести.

Несомненно, труд Александра Альфредовича Бека был очень на злобу дня именно как художественное отображение боевого опыта 1941-42 годов, и оставался актуальным и в оставшиеся годы ВОВ, и по сей день. Речь идет об "окруженбоязни", которая исходя из горького опыта начала войны, была постоянным спутником терпящих поражение частей Красной Армии. В целом, вся книга и состоит из этого - действия отдельного батальона в отрыве от основных сил дивизии Панфилова, как вели бои и выходили из вражеского кольца. И разбросанные там и там рецепты борьбы с этой заразой, вложенные в уста и генерала, и главного героя (Бауыржан Момыш-Улы на раскрашенной в наше время фотографии прилагается) универсальны в любых ситуациях. Даже в 1943-45 годах в окружения попадали и наши отдельные подразделения, и целые корпуса. Еще книга была своеобразным учебником для недавно ставших младшими командирами людей мирных профессий - кадровый офицерский корпус стремительно пожирала война, а трехмесячные лейтенантские курсы многому не научат бывшего студента или просто человека с 9-классным образованием, кстати, про это вкратце сказано в финале книги. И "Волоколамское шоссе" еще раз учит нескольким простым истинам: о первостепенности воинской дисциплины, о требовании для командиров думать за себя и за противника, ставить себя на его место и предугадывать его действия, но не обольщаться, что он будет постоянно попадаться на одну и ту же уловку. И наоборот, "Петле Панфилова или Спирали Момыш-Улы" как тактическим приемам, уделено много разговоров, но сравнительно мало прямо описывающих страниц книги. Это когда силы боевых подразделений рассредоточивались в нескольких важных точках, а не бросались на противника целиком и перекрывали важнейшие направления своим огнем, не боясь рассечения сплошных боевых порядков. Или же когда в оборонительных действиях, по словам главного героя: "Спиралью я это называю потому, что все бои Панфиловской дивизии под Москвой характерны тем, что она перерезала путь, отскакивала в сторону и увлекала за собой противника, отводила его километров на 10, потом рывком снова становилась на его пути, снова уходила. Такими маневрами силы противника распыляются, наши части снова выходят на большак. Это, в настоящем смысле слова, изматывание противника давало выигрыш во времени". С точки зрения образования младших командиров - это скорее умозрительный пример в копилку военного опыта, как можно действовать в условиях маневренного отступления, но не обязательный к применению всегда и везде, а зависящий от множества других факторов. Более того, сам подобный опыт в боях за Волоколамск в октябре 41-го не прослеживается, в том числе в отчетах вышестоящих начальников. Бои шли вдоль дороги, с которой панфиловцев сбивали, они и правда отходили километров на десять и их снова сбивали. Но на стороне красноармейцев было узкое дефиле с которого немцы сойти не могли, и окончательно сбить упрямых казахстанцев - тоже. Когда немцы наконец полностью развернулись под Волоколамском, они быстро вынесли 316-ю стрелковую дивизию из города, но их дальнейшее наступление остановилось скорее из-за совокупности потерь, логистики и погодных условий, а не петель и спиралей. Главная заслуга Панфилова - в том, что он не терял руководства своей дивизией в условиях даже проигрышных боев, что в то время было общей бедой, и этому же учил своих командиров. Точно также не прослеживается особая тактика при отражении ноябрьского наступления немцев, уже после смерти генерала на поле боя.

В итоге у нас получается, что писатель остается прежде всего профессионалом в области нематериального: передачи характера главного героя и вложенным в его уста мыслей о долге, Родине, воинской дисциплине и прочих подобных вещах, для которых и существуют "инженеры человеческих душ". Когда же речь заходит о каких-то тактических приемах, то тут можно только посетовать, что первую версию своей повести писатель забыл в электричке и восстанавливал написанное по памяти, из-за чего Момыш-Улы был недоволен результатом, видимо, потому, что изначально документальное описание боев панфиловцев утратило резкость. Но вот в том, что Бауыржан был весьма суровым командиром и по книге и в жизни, у меня сомнений нет, ознакомьтесь с документом под катом.