5 Крылья и хвосты

- Эй, сосед! Огоньку не найдется?
- От хвоста своего прикури, охальник.
- А ты мне крыльями не маши, не маши! Опять папиросу загасишь…
***
- Эй, сосед!
- Чего надобно?
- А тебе там, на правом плече, не скучно?
- А тебе на левом?
- Не замутить ли нам чего?...
- Ты только мутить и можешь, чертяка несчастный.
***
- Соседушка!
- Проснулся, чудо в перьях?
- Скучно… А давай наш повестушку сочинит. Или роман…
- А давай. Ты тему предлагай, сочиняй - ты же за творение отвечаешь. А я по своей линии буду козни строить. Соцсоревнование, победителю - вымпел в красный уголок. Договорились?
- Договорились. И будет у нас книга о том, как человек встретил Бога.
- И сразу поправочка. Легко Бога искать на приятной местности, под хруст французской булки. Это мы проходили. Пусть будет 1997 год во всей красе, экономика, коррупция, то-сё. И на фоне этого несправедливое обвинение в маньячестве (помнишь, тогда по ящику всё такое смаковали? Уберите детей от экранов ваших телевизоров). Милицейский произвол, общая в Бутырке. Олигархов наших не забудь, видео прокурора с мальчиком (с девочкой? - какая разница!), продажность и отчаяние - всё неси и показывай! Чтобы не "как грустна наша Россия", а “ты там или с ума сойдешь, или повесишься, или чего хуже”.
- Хорошо, переформулируем. Роман о том, как человек пошел защищать демократию и встретил Бога.
Итак, пойдет мой русский богатырь к Белому дому, не мог же в стороне стоять от решения судеб Родины, а через несколько лет разведутся волки на земле русской и обвинят его в страшном…
- Стоп. Про богатырей тоже легко писать. И про то, что все кругом виноваты, много написано. Нет - будет главным героем замухрышка ветеринарная, росту маленького, дунешь - сломается. Внутрь, пожалуйста, всю дурь интеллигентскую утрамбуй, “Войну и мир” в трубочку сверни и запихни, а вот физические кондиции паршивыми оставь.
- Сам себе яму копаешь, черт. Ведь, если эта замухрышка под напором выстоит…
- Да что сможет она своими ручонками?
- Сможет “нет” сказать. А это совсем не мало бывает.

Из всех человеческих слов я всегда считал для себя главным слово “нет“ - оно защищает, укрепляет, спасает от искушений.

- Твоё дело, пусть хоть обговорится. Зэки ему быстро рот заткнут сам знаешь чем...
***
- Чего плачешь, пернатый?
- Не могу я про грязь писать, про купленных судей и ментов, про убитых свидетелей, про проституток этих, про депутатов, про журналюг и ложь несусветную, про мерзость запустения родную нашу…
- А я могу. Передохни пока, а я хронику пущу - из протоколов и писем, статей, докладных записок. Читатель у нас грамотный, всё помнит. Сам себе подробностей дорисует.
***
- Ох и намутил ты своим хвостом поганым… Даты, людей - всё спутал. Временные линии во все стороны разбегаются, как уследить? Но я крепко узелочки связал - внимательный да не потеряется. Даже наоборот, интересно будет - куда кривая выведет?
***
- А что это мы всё про Золоторотова пишем? Надоел хуже горькой редьки, чего на блаженненького бумагу изводить? Али нет сильных людей на Руси, не перевелись же?
- Не перевелись, не оскудела земля русская. А лучше Золоторотова не сыскать. Давай на примерах разберём. Монах-богатырь…
- Начальник зоны.
- Паренёк с чеченской.
- Новый русский.
- Зек воцерковленный.
- Рецидивист, без вины виноватый.
- Ох, а не назидательно ли слишком выходит? Этот символизирует новое РПЦ, тот - старое, этот за кровавую гебню, тот - Стенька Разин очередной. Ну-ка, помешай хвостом своим, чтобы всё спуталось и неоднозначно вышло , как в жизни.
***
- А ведь выиграл я, пернатый.
- Это почему же? Не написан еще роман.
- Сам посуди - десять лет пишем, конца-края не видно. Тысяча страниц уже есть, а кто такие шлакоблоки нынче читает? И всё-то фамилиями говорящими увешано, всё со ссылочками-подмигиваниями, Федор Михалыч с Левушкой в гробах как динамо-машины крутятся - впору электростанцию подключать. Хоть в одной главе бы их не упоминал!
- Эх, что ты мне говоришь, сам всё вижу. Вон, сам пишу:

Это был рабский читательский труд под присмотром писателя-рабовладельца. Он лежал рядом на своей кровати, а ты на своей сидел, потому что, пытаясь прилечь, тут же засыпал.

А ведь не могу ничего выкинуть, я же хочу до конца разобраться, что в головах у русских людей творится. У них там не мы вдвоем сидим, а чего похлеще - и православие новомодное, и понятия воровские, из всех щелей прущие, и зомбоящик, и остатки школьной литературности. Побежденный коммунистический атеизм и непобедимая советская бытовуха. Смотри - я только перечислять это устаю, а как про это коротко в романе напишешь?
***
- Купидон, я еще кое-что придумал. Есть ведь вещь страшнее зоновского петушатника, который ты со всех сторон уже обрисовал. Есть такие дома инвалидов в глухой провинции, где детки: безручки, безножки, безглазки, безголовки… Вот может ли там твой Бог существовать? Кто, если не Он? Если не Он, то кто?
***
- Ко всему я привычен, а роман наш слишком печален. Ты о читателе подумай, он же в этом лет двадцать последних варится, на каждый твой намёк с десяток печальных историй рассказать может. О бабах надорвавшихся, о мужиках спившихся, о народе обманутом. Каково читателю смотреть на страх девяностых, на еще большее паскудство нулевых?

В Городище живут первобытные, вчера еще советские люди - эгоистичные, трусливые, сладострастно окунувшиеся в клоаку новой русской жизни с её микроволновками, микрокредитами,мини-сериалами и эсэмэсками. … Их нельзя спасти, но можно завалить вонючими кубометрами новейшего культурного слоя, состоящего из рваных целлофановых пакетов, использованных прокладок и презервативов, видеокассет и дисков, пустых пластиковых бутылок и прочей химической дряни - завалить и забыть до встречи с ошарашенными археологами какого-нибудь тридцать первого века.

- По живому режешь, лучше бы про французскую булку рассуждал. Давай-ка я на хвосте чуток детектива и интриги принесу? Чтобы страницы летели, и допоздна люди засиживались…
- А я свету принесу Божьего - чтобы пригрелись недотыкомки наши...

Из всех человеческих слов я всегда считал для себя главным слово "нет" - оно защищает, укрепляет, спасает от искушений, однако в тот момент слово "да" поставил на первое место, потому что это слово не только защищает, укрепляет, спасает, но оно еще и радует!

Эпилог.
9 февраля 2015 года оба моих героя снялись с плеч Валерия Александровича Залотухи и улетели. Роман, обреченный на неизвестность только из-за своего размера, получил вторую премию “Большой книги” - и это хорошо, это хоть какой-то шанс, что живой пример великой русской литературы не канет в Лету.