4

Я с детства был испорченный ребёнок,
На папу и на маму непохож.
Я женшин обожал ещё с пелёнок —
Эх, Жора, подержи мой макинтош!

Никто, похоже, не смотрит на обложку книжки, точнее не смотрит на ней туда, куда нужно. Ну как можно упрекать за описание соитий и выделений книгу, на которой миловидная дама глядит на своё миловидное влагалище? Особенно если читателю кроме лобковых волос ничего и не видать. Но в любом случае куда интересней глядеть на это зрелище, чем получить моментальную разрядку, если бы она раздвинула ноги. Вся магия бы ушла.

То же самое и с книгой Рота, если вы перестаете следить за тем, что происходит у него, так сказать, в душе, перед глазами начнет елозить жирный обрезанный член, или для колорита назовем его шмук, или поц, или уж даже заин. Как бы колоритна не была еврейская составляющая, ее сводят к набору слов, кашруту и церемониям, иначе бы пришлось пестрить сносками на каждой странице, поэтому много чего было опущено и упрощено. Но так как переводчику дали книжку, которая должна оказаться в мягкой обложке из серии в стиле почитать в Метро (помастурбировать дома), он конечно за нее не запарился. Кроме того он еще и не особо американец, чтобы понимать культурные коды, и уж совсем в конец не еврей. Что с него взять?

Русский язык пережил за последний век лютую инфляцию, и даже на название книги ей подвержено. Ну какой случай или жалобы Портного, если это недуг/болезнь. Перед нами герой, который пройдя через череду злоключений и успехов понимает, что ему бы подлечить свой невроз, и весь текст от входа в кабинет до последней главы - это разговор перед психоаналитиком. Последняя глава по-английски называется Punch Line (его на русский переводят как заключительная фраза в анекдоте) - с этого момента работа по Портному только начинается, но кому интересен результат, если акцент на процессе.

С одной стороны может показаться, что еврейская ненависть к себе тут экстраполируется до масштабов народа. Хотя случай ее проявления - это проблемы с собственной идентичностью в быту, жизни и так далее. Можно свести все к тому, что мальчик наловил Эдипа из литературы, которой зачитывался так, что даже стал правозащитником. Можно к тому, что мама - истеричка и манипулятор и папа - генитальный еврейский характер, своей непоследовательностью раздавили его собственное Я. Можно позамечать, как ярко Рот описывает детскую сексуальность, от которой современных людей почему-то таращит (хотя тяжело кривить душой и отрицать, что детская комната нужна детям для того чтобы спокойно мастурбировать). Можно посмотреть на определение шиксы с психоаналитической стороны, со всеми ресентиментами к объекту вожделения с двумя запретными плодами. Можно что угодно, кроме того чтобы самозащитно похихикать над еле переведенными шутками Рота или поханжить над описанием слизистых оболочек, выделений и ЗППП. Даже подрочить с главным героем за компанию не так плохо.

Меня привлекла эта книга в связке с фильмом "Прощай, Коламбус", его хоть ставил еврей, но внятной она от этого не стала (хотя фильм, конечно, красивый). Главный герой Ричарда Беньямина будто переехал из него в экранизацию Болезни Портного, потому что образы у Рота для своей среды довольно универсальные. При том, что в "Прощай, Коламбус" героиню Бренды исполнила форменная шикса Эли Мак Гроу, она хорошо сплетается с той историей про интеллектуалку-протестантку, которую рассказывает Портной. И это даже не удивительно, при том, сколько богатых семей предпочитали протестантизм, как аналог иудаизму ради которого не надо париться. Сколько семей не пережило такой переход - вопрос третий. Ассимиляция возможна и при сохранении традиций, потому что как-никак все поколение послевоенного еврейство несло на себе отпечаток Холокоста. Резкое потепление отношения и горячие объятия эмансипации стали для них не меньшей неожиданностью, чем печи лагерей смерти. Про это есть уморительнейший науч-поп Бобо в раю. Такие резкие переходы, конечно, плохо усваиваются, и поколение self-hating jews от доступа к благам и отсутствия противоборствующей силы прифигело (хоть это будет тот же Рот, хоть Аллен, хоть Мелани Кляйн или Джудит Батлер). Мать Портного ссылается на гоев с такой силой, потому что она выросла в том противоборстве, и оно для нее понятное и живое. Ее даже декларируют несколько раз "веснушчатой и рыжеволосой польской еврейкой". Портной родился, когда погиб мир европейского еврейства (1933). Его самый счастливый день был в 15 лет (1948 год, образование Израиля), согласитесь съесть омара и подрочить о ногу спящей шиксы - могло быть неплохой метафорой еврейской независимости, а дальше у него поехал аппарат стыда. И только в 33 года, в 1966 году (не задолго от Шестидневной войны в Израиле), он попадает туда и понимает, что с еврейством можно жить и даже быть при этом правозащитником. От чего он и решается на сильный поступок (ну почти контр выпад против своры арабов), и идет лечиться.

Как поняли уже все не отмороженные, главный герой мне близок. Хотя бы тем, что у меня такая же мать с истерией (слова истерика, в переводе тоже не верное), а я такой же акклиматизировавшийся еврей, зачем-то читавший книжки с местным эдипальным содержанием и пытавшийся понять, как ужить две культуры в себе. И, вроде бы, получается, но не всегда. Так что по примеру храброго Портного, я соберу силы и пойду к психоаналитику, если и после следующего возвращения домой мамины припадки будут давить на меня гидравлическими объятиями.